– Она не хозяйка, она его любовь, причем взаимная.
Я оторопела.
– Это он тебе сказал?
– А говорят, что женщины более чувствительны и у них интуиция развита… Ты куда смотрела? Или у главы дружины женское чутье отшибло? Видела, как у него глаза блестели, когда он о Нарчатке говорил? Клянусь, он ее только прошлой ночью в объятиях держал, причем крепко-крепко.
Я совсем потеряла дар речи. Интересно, блестят ли глаза у Вятича, когда он говорит обо мне? А от слов об объятиях меня и вовсе бросило в жар, потому как страстно желала побывать в таковых, только не у Вадуна, а у Вятича, но полевые, вернее, лесные условия никак претворить такую мечту в реальность не позволяли. Везет Нарчатке, если у нее есть возможность обниматься со своим любимым каждую ночь…
В суровую действительность меня вернул голос Вятича:
– Эй, очнись! Мы уже закончили разговор про любовь, теперь давай поговорим о том, как добираться до этой Сырни. Говорят, город очень даже ничего, не Козельск, но веселый.
– Это почему?
– Торговый, и живет там всякой твари по паре.
– Ну что ж, в Сырню так в Сырню.
– Настя, знаешь, что значит Сырня?
– Молокозавод или ферма большая?
– К сыру никакого отношения не имеет. Золотой город. То ли богатый, то ли золота в речке много.
– Ну да, чтоб такой город Батый оставил нетронутым?
– Стены крепкие, расположен хорошо, да и откупился. А богатый, потому что стоял на торговом пути.
– Почему стоял? Сказали же, что не разорен?
– Город нет, путь разорен. Это был торговый путь из Киева в Булгар, а теперь куда ходить, да и кому, если монголы все разорили.
– Киев еще нет! – упорствовала я.
– А Булгарию?
– Ладно, поехали в Золотой город Сырню.
Сырня – веселый город. И еще очень веротерпимый. Здесь жило столько разных людей, что если бы они вдруг принялись выяснять, чья вера старше или крепче, ничего бы не получилось. Как нам сказали, чуть подальше на восход столица буртасов, а здесь жили все подряд – мокша, эрзя, ушедшие от своих князей русские, булгары, буртасы, даже забредшие из разных мест степняки.
Если я правильно поняла, это граница земель буртасов и мокши. Тех самых мокши, с которыми не дружен инязор Пургаз? Почему Нарчатка назначила нам встречу здесь? Не ловушка ли? Но к чему ей нас так ловить?
Но выбора не было, Сырня – вон она на пригорке между оврагами и двумя речками. Хорошо поставлена, конечно, только до Козельска всем им далеко. Для Козельска природа постаралась, как ни для кого другого.
Вятич хмуро разглядывал высокие стены Сырни.
– Ты чего такой мрачный, чуешь что? Западня?
– Нет, но этому городу недолго стоять осталось.
– Почему?
– Батый, Настя, кто же еще?
– Мы сумеем притащить его сюда?
Вятич вздохнул:
– Да, сумеем на свою голову. Поехали.
При виде приближающихся всадников зазвучало набатное било. Я подняла руку, призывая к вниманию:
– Я поеду сначала сама…
– Нельзя, Настя. Одной нельзя.
– Хорошо, ты со мной.
Мы приблизились к крепостным стенам вдвоем. Это ощущеньице, надо сказать, – чувствовать себя мишенью! Тут главное, чтобы не поняли, что мы боимся.
Я подняла руку, показывая, что в ней нет оружия, крикнула, что мы приехали для встречи с Нарчаткой. Не знаю, поняли ли они по-русски, но по-мокшански я все равно не умела, придется понимать.
Поняли, со стены ответили, что Нарчатки в городе нет.
– Значит, она приедет чуть позже.
– Здесь не правит Нарчатка, она в Наровчате.
– Мы не пойдем в город, но встанем неподалеку и пришлем людей купить у вас еду. Когда приедет Нарчатка, дайте нам знать.
Я знала, что говорила, все же Сырня на границе мокшанских земель, мы отойдем чуть вглубь к мокше, и там нас тронуть отсюда не рискнут, если уж сама правительница согласилась встретиться.
Из ворот вышел воин, видно, один из начальников, что помельче, приблизился. Гостям разговаривать с хозяином, не спешиваясь, вроде неудобно, мы сошли с коней, поклонились, прикладывая руки к груди. Воин внимательно смотрел на мой голубой плащ, следил за тем, как я снимаю шлем с личиной, но сдержать изумление при виде женского лица не смог:
– Ты тоже женщина?
– Это плохо?
Мои глаза в упор смотрели на сырнинца. Пусть попробует возразить! Не возразил, только хмыкнул.
– Да, я женщина, а за лесом моя рать. Мы русские и воюем с Батыем.
– Батый русских давно побил.
– Как видишь, не всех.
– Откуда ты знаешь Нарчатку?
Это был последний вопрос, на который я ему собиралась отвечать. Что за допрос в чистом поле? Нормальный хозяин пригласил бы в дом, усадил за стол, попотчевал, а уж потом вопросы задавал, пусть даже с ножом у горла. Баба-яга вон и то кормила-поила, прежде чем в печь отправлять. Негостеприимная какая-то эта Сырня.
– Мы с ней не встречались, но знаю от инязора Пургаза.
Воин хохотнул:
– Да Пургаз с мокшей – как кошка с собакой!
Я птицей взлетела в седло и, бросив через плечо: «Умные кошка с собакой живут дружно и против волка вместе огрызаться будут», тронула Славу сразу рысью. Вятич последовал за мной. Все это время он молча наблюдал, как я произвожу впечатление на местное руководство, хотя я сомневалась, чтобы это было руководство, скорее мелочь, вроде адъютанта при генерале, чтоб самому не подходить к дверце автомобиля при прибытии высокопоставленных особ.
Но если мы таковые, то где же, черт возьми, сам генерал?! Вот, блин, зазнайки! У меня закралось подозрение, что Нарчатка таким образом решила выказать нам свое фи. Если так, то плохо, мы же притащим сюда Батыево войско и должны понимать, что нам не ударят в спину, как это сделал в свое время с Пургазом Нарчаткин папаша Пуреш.
К своим мы приехали с не слишком обнадеживающими известиями:
– Нарчатки пока нет, нас никто не только не ждет, но и не привечает.
Где-то внутри ныло ощущение, что именно здесь нас ждут крупные неприятности, во всяком случае лично меня точно ждут, как того котенка по имени Гав из мультика.
Сотник Валгас махнул рукой:
– А ну их, пусть сидят себе за стенами, в лесу подождем. Столько жили без крыши над головой и еще проживем!
– Так-то так, только как бы не напали. Не нравится мне это место, ох как не нравится.
Но делать нечего, с Нарчаткой встречаться надо, значит, надо и ждать ее. Если еще седмицу не приедет, значит, помощи нам от них нет. Ладно, сами обойдемся.