В тот день с утра стояла прекрасная погода, барон Жиль де Ре не появлялся, а потому Жанна собралась выехать на долгую прогулку сама, только в сопровождении пажа Мюго. Жиль никогда не предупреждал, что собирается делать, и не объяснял, куда временами исчезает. К чему? И кому объяснять, этой девчонке?
Но уехать не удалось, зачем-то позвал дофин. Жанна предвидела долгую беседу с нудным Карлом вместо веселой прогулки, но старалась не слишком раздражаться из-за этого. Дофин все же странный, в нем словно уживались два человека: один любил верховую езду и соколиную охоту, мог часами скакать во весь опор, а второй страшно боялся всего подряд. Особенно деревянных полов. Карл слишком хорошо помнил ощущение ужаса, когда под ними вдруг провалился подпиленный пол и несколько придворных погибло. Сам дофин не только остался цел, но и не получил ни царапины, но после того покушения видеть деревянные полы не мог, их всегда покрывали толстыми коврами. И сквозняков Карл тоже боялся…
Однако в комнате, где за плотно закрытыми окнами сидел дофин, Жанну ждало новое интересное знакомство. Стоило самой девушке войти, как следом появился стройный молодой человек. Его отличали приятная, несмотря на длинноватый, как у Карла, нос, внешность и изысканные манеры.
На лице дофина появилось подобие улыбки:
– Вот вам еще один горячий сторонник спасения Орлеана – мой кузен герцог Алансонский.
– Вы вовремя, герцог, скоро нам предстоят горячие дни. Чем больше королевской крови будет с нами, тем лучше.
Герцог горячо поддержал намерение Жанны, он поверил в ее предназначение и объявил, что намерен участвовать в походе обязательно. Мало того, герцог пригласил Жанну в Сомюр, где жили его жена и мать. Жанна обещала им вернуть дорогого человека в целости и сохранности.
Жиль де Ре все это время где-то отсутствовал. Зато герцог Алансонский, восхищенный умением Жанны держаться в седле, подарил ей красавца коня, чему девушка очень обрадовалась, ведь ее мучитель пока не позволял садиться на приличную лошадь, все еще держа подопечную на старой кобылке, подаренной ей в Вокулёре.
– Вы поистине необычная Дева, посланная нам Господом!
Он с удовольствием фехтовал с ней, откровенно поддаваясь, чтобы сделать Жанне приятное, чего она не поняла, восторгался ее посадкой в седле, тем, как владеет копьем… Всем, за что барон немилосердно ругал. Герцог же хвалил и хвалил… При этом даже забывалось, что все умения добыты упорными тренировками под строгим надзором Жиля де Ре.
Вернувшись через несколько дней, барон с изумлением обнаружил, что у Жанны новый покровитель и что мысли девушки заняты герцогом слишком сильно…
– Тебе нравится герцог?
Жанна только пожала плечами:
– Он всем нравится.
– Кому всем? Если ты имеешь в виду дофина, то ошибаешься. Если епископа, тоже. Мой кузен Тремуйль его терпеть не может…
– А вы?
– А я смотрю на чудного герцога вполне реалистично. Он не отличается ни глубиной ума, ни широтой взглядов, вспыльчив, завистлив, тщеславен, несдержан в словах. Но суеверен не меньше дофина, а потому поверил в твои Голоса с первых минут, можешь радоваться.
Жанну задела такая характеристика, данная герцогу.
– Вы ему просто завидуете!
Барон изумленно раскрыл глаза:
– Завидую? В чем? Герцог не знает и сотой доли того, что знаю я, с трудом складывает буквы в слова. Его шпагу я мог бы выбить из рук уже вторым ударом, хотя сам он считает себя прекрасным фехтовальщиком. Я могу купить все его земли, даже не почувствовав расходов на это. Мои лошади куда лучше, чем у него!
– Однако он подарил мне нового коня, а не вы!
– Ах, вот в чем дело! Мы влюбились в герцога за лошадку… Надеюсь, ты не сбила ей спину своей задницей в первый же день? Это не вокулеровская кляча, которой все равно, кого тащить на себе, тебя или Тремуйля.
– Лошадь прекрасная! А вам завидно.
– Лошадь и правда хороша, именно потому я с тебя строго спрошу за потерянную подкову с ее копыта и за то, что ты даже не сообразила полюбопытствовать, отчего она прихрамывает! – голос Жиля де Ре загромыхал. Жанна растерянно смотрела на своего учителя-мучителя. Откуда он узнал о том, что новая лошадь в первый же день захромала? – Что хлопаешь глазами, как глупая овца?! Воительница называется, голова забита герцогом вместо дела! Надеюсь, ты хоть не отдалась ему в ближайших кустах?
Жанна задохнулась от возмущения, ей хотелось просто разорвать противного барона в клочья. А тот удовлетворенно кивнул:
– Судя по твоему возмущению, этого не произошло. Умоляю, потерпи до окончания военного похода, а там можешь… м-м… любить кого хочешь.
– Как вы смеете?! У герцога прекрасная жена, которую он очень любит!
– Ага, значит, мы уже знакомы с супругой… Стоит на пару дней отлучиться, как у тебя тысяча новостей! Ты права, прекрасная и любит. А как не любить, если ради выкупа его из плена она заложила свои драгоценности, а он теперь ломает голову над тем, как вызволить тестя – герцога Орлеанского.
– Вы злой и завистливый!
– Ого! – Жиль смотрел на Жанну с явным интересом. – Ты становишься более человечной, чем была раньше.
Девушка чуть растерялась, потом сокрушенно помотала головой:
– Нет, рядом с вами я становлюсь куда хуже, чем была раньше.
И тут барон довольно расхохотался:
– Дурочка! Ты думаешь, достоинство человека в том, чтобы быть всегда чистеньким, не встречаясь с пакостью? Нет, куда важнее другое твое качество – к тебе не пристает грязь, даже если ты ее касаешься. Вот это постарайся не потерять. А нимб святой… да кому он нужен!
И снова Жанне показалось, что она заглянула в преисподнюю. Девушка в ужасе прошептала:
– Мы с вами умрем одинаковой смертью…
Барон замер, широко раскрыв глаза, потом привычно фыркнул:
– Значит, тебе придется жить долго и счастливо. Или со славой погибнуть в этой войне, потому как на иную смерть я не согласен!
Если бы они знали, сколь вещими окажутся слова Жанны! Они действительно были обвинены каждый в свое время в ереси, отлучены от Церкви каждый за свое и сожжены на кострах. Только барона прежде повесили, то ли боясь, что он сумеет подкупить и палача, то ли опасаясь, что улетит прямо со сложенного хвороста.
Жанна не узнавала сама себя. С детства она считалась и была очень доброй девочкой, жалевшей всех и все, никогда даже не раздражалась, а рядом с бароном стала временами злиться и кипеть гневом. Жиль де Ре провоцировал эти чувства, намеренно задевая ее. Иногда его хотелось просто ударить!
Однажды девушка не выдержала и хмуро поинтересовалась:
– Зачем вы меня злите? Стараетесь сделать хуже? Это грех.
Барон с интересом поглядел на подопечную, вздохнул и присел рядом.