Епископ все меньше верил сонному выражению лица дофина и его нерешительности тоже, подозревая, что это умелая игра. Де Шартр помнил, как однажды, случайно скосив глаза, в боковом зеркале увидел, как из-под маски всего на несколько мгновений вдруг выглянуло истинное лицо Карла. Это был совсем другой человек! Епископ никому, даже королеве Иоланте, не стал говорить о своем открытии, но с тех пор всегда его учитывал.
Толстые пальцы Тремуйля барабанили по краю столика с шахматной доской. Он якобы размышлял над следующим ходом, хотя в действительности над тем, как быть.
Епископ для себя уже все решил и придумал, как сделать поход на Реймс выгодным даже для загребущего Тремуйля.
– Ваше Высочество, позволю себе вернуться к прежнему разговору…
Тремуйль нахмурился, он еще раздумывает, а этот противный священник снова затянул свою песню! Но пришлось прислушаться, голос епископа слишком вкрадчив, как бы не заманил Карла туда, где для Тремуйля нет совсем никакой выгоды. Шамбеллан запыхтел сильнее, дофин сонного выражения лица не изменил.
– Конечно, поход на Реймс сопряжен со многими трудностями, но Шампань не поддерживает ни англичан, ни бургундцев…
– И при этом терпит их во многих замках, – вяло усмехнулся Карл. Может, он и разговаривал нерешительно и сонно, но соображал быстро. Тремуйль, если дело не касалось напрямую его выгоды, так не успевал.
Пальцы епископа быстро перебрали несколько камешков нефритовых четок, он старался скрыть удовлетворение – разговор пошел в нужном ему русле.
– Замки пришлось бы брать штурмом, но, к счастью, у нас есть прекрасный переговорщик – сир де Тремуйль.
Рука Тремуйля застыла над шахматной фигурой. Епископ мысленно усмехнулся: если бы толстые уши шамбеллана могли двигаться, они встали бы торчком. Карл тоже вскинул свои большие, затянутые поволокой глаза. Де Шартр продолжил:
– Вовсе не обязательно все крепости штурмовать, а потом разорять. Многие предпочтут договориться. Мсье де Тремуйль сумеет убедить их уступить миром.
О, это был бальзам на душу шамбеллана! Лучшего подарка епископ сделать не мог! Будь Тремуйль хоть чуть благодарней, он расцеловал бы де Шартра, но уж этой чертой шамбеллан никогда не отличался. Его мысль вовсю работала, прикидывая возможную выгоду.
Договориться с городом, чтобы его не осаждали, а потом не грабили… Это будет стоить горожанам кругленькой суммы! Конечно, деньги пойдут в кошель самого Тремуйля, с Карла хватит и того, что не придется штурмовать.
Шамбеллан был готов отправиться в Реймс уже завтра, и то только потому, что сегодня поздно, на улице почти ночь. Прикидывая будущую выгоду, он сделал совершенно нелепый ход, пожертвовав коня и дав возможность дофину поставить ему мат. Но уж это волновало Тремуйля меньше всего!
Карл вскинул на епископа глаза, и сквозь привычную сонную дурь де Шартр увидел довольный блеск, дофин взглядом благодарил его.
Интересы троих сошлись, Париж был не нужен ни одному из них, а потому решено наступать на Реймс!
Приняв решение, Карл, как всегда, засомневался снова. Но причина этих сомнений была гораздо глубже, чем думал епископ. Дофин снова был во власти опасений: стоит ли короноваться вообще, тем более из рук этой чокнутой. Карл вспоминал ее счастливое лицо, когда обещала скоро короновать в Реймсе, чтобы он потом мог сам освободить остальную Францию от годонов. Дофин был рад ее военным успехам и готов короноваться, но освобождать… Как она себе это представляет? Король должен ехать, как она, во главе походной колонны или вообще бежать в атаку со знаменем, рискуя быть убитым шальным снарядом или взятым в плен?! Да и просто разъезжать по полевым лагерям Карл не собирался. Легко сказать «освободить»! Прошли те времена, когда короли сами себе добывали победы в бою, теперь для этого есть маршалы, капитаны, простые воины. Но, кажется, этого Дева не понимала, она горела желанием видеть во главе войска самого будущего короля!
После долгих раздумий Карл сам себе признался, что вот этого боится больше всего. Она может спать в палатках, целыми днями не снимать латы, терпеть неудобства, боль, быть раненной и того же требует от остальных. Главная цель – освобождение милой Франции, ради нее можно вынести все! Если ей хочется, пусть выносит, но почему он тоже должен гореть жаждой победы и равняться на посланницу Господа? Нет, дофин был готов скорее отказаться от короны и помощи Девы, чем следовать за ней по пути жертвования чем-то ради победы. Конечно, будет благодарен, если коронуют, но жертвовать собой не собирался!
Сам того не подозревая, Карл додумался до главного противоречия между собой и Жанной. Оно было не в рождении его в королевском замке, а ее в деревенском доме, не в том, что она впервые надела приличное платье совсем недавно, а он всегда в шелке и бархате, не в богатстве и знатности, а в том, что Дева готова пожертвовать даже собой ради большой цели – спасения Франции, а дофин не желал поступиться ничем. И с каждым днем, с каждым ранением или победой Жанны эта пропасть становилась все глубже.
Она служила делу, а он придумывал, как такого служения избежать. Она готова отдать жизнь тому, ради чего пришла когда-то в Шинон, но он-то не готов! Она не стала задумываться над выбором – спокойная жизнь дома в Домреми или тяжелая и опасная в военном походе, он не желал выбирать и, если бы пришлось, лучше отказался бы от трона, чем в тот же поход отправился. Она сгорала ради милой Франции, он не слишком желал гореть даже ради себя самого, вот еще, для жертв есть другие, дело короля (или будущего короля) благосклонно принимать эти жертвы. И Карл делал бы это, но девчонка недвусмысленно намекала, что стоит короноваться и жертвы придется приносить самому.
Дофин выбирал не направление похода и его последовательность, а делал выбор между относительно спокойной жизнью и необходимостью после коронации что-то делать под давлением этой беспокойной девчонки. Нет, жизнь святого была ему явно не симпатична, силой духа святых можно восхищаться… издали… Даже само присутствие рядом этой чокнутой становилось укором всем остальным, а уж если она заставит еще и что-то предпринимать… Кто знает, куда заведут ее благие намерения! Тратить собственную жизнь на служение освобождению Франции Карл вовсе не собирался, пусть уж как-нибудь сама… И если бы был уверен, что девчонка, короновав, оставит его в покое, сопротивление ее воле было бы куда меньше. Но как раз этого Дева делать не собиралась, она свято верила, что, став королем, Карл и сам бросится на врага, как лев.
Жанна не задумывалась, достоин ли дофин столь серьезных жертв, она просто выполняла волю Голосов, во всем полагаясь на них. Если Господь называет дофина Карла единственным достойным королем Франции, значит, тому и быть, а ее задача устранить все преграды. Даже не возникало мысли о том, что сделать Карла королем можно бы и без ее помощи. «Солдаты будут воевать, а Господь им поможет». Эти слова она произносила не раз, твердо уверенная, что Господь помогает только тем, кто делает. Почему при этом ни разу не задумалась о помощи Господа бездельничавшему Карлу?