У короля было дурное настроение не только из-за погоды, сообщили о волнениях, да что там волнениях, настоящих беспорядках в столице – столкновениях между католиками и гугенотами! Привез это сообщение коннетабль Анн де Монморанси. Видеть всегда строгого и спокойного Монморанси возбужденным и едва ли не испуганным было внове, король понял, что все очень серьезно. Какая тут охота, тем более погода не позволяла!
Франциск слушал доклад своего придворного о кострах, которые разожгли на площадях Парижа, и ужасался. Он отнюдь не был религиозным фанатиком, к тому же к гугенотам тяготела его любимая сестра Маргарита, к мнению которой он всегда прислушивался, считая самой умной женщиной не только во Франции, но и в Европе. Франциск не желал вникать в особенности новой религии, но и не был намерен вставать на сторону только католиков. Нельзя допустить, чтобы желание или нежелание слушать мессу становилось причиной столкновений и тем более убийств людей, это может привести к распаду, разделу и без того измученной Франции еще и по религиозному принципу. Тогда ее с легкостью разорвут на куски! Неужели священники в Париже не видят такую опасность?!
Но Анн де Монморанси придерживался другого мнения: как можно оставлять жизнь или просто благоволить тем, кто отрицает сами основы католицизма?! Снисхождение к еретикам не принесет ничего хорошего и развалит Францию безо всяких внешних врагов!
Спокойное, веселое течение жизни королевского двора было нарушено. Когда на ворота даже королевского имения в Блуа прикрепляют пасквили, тут не до балов и спектаклей. Пришлось ехать в Париж и разбираться там.
Королю удалось успокоить возбужденный город и хотя бы на время убедить всех в необходимости мирного сосуществования людей разных религий. Надолго ли? – вздыхал сам король, ломая голову над тем, как выпутываться из такой проблемы. Он понимал, что на все нужны деньги, будь у него возможность чем-то порадовать парижан, они хоть на время забыли бы свои глупости… А денег не было, они могли бы появиться, выполни папа Климент свое обязательство по поводу приданого Екатерины, но герцогиня все не беременела, и ее дядя не торопился присылать очередную сумму… На Екатерину начинали откровенно коситься.
И тут случилось то, что надолго изменило отношение к ней вообще.
– Мадам… – Мария осторожно тронула Екатерину за плечо, чтобы разбудить. Та живо вскинулась:
– Что?!
– Мадам, прибыли люди из Рима.
Екатерине не нужно объяснять, что ради просто очередных посланников папы Климента со старательно завуалированным вопросом про ее возможную беременность среди ночи будить не стали бы, если столь срочно, значит, что-то важное.
Уже через несколько минут, накинув пеньюар и слегка приведя в порядок роскошные волосы, Екатерина уже сидела в кресле, слушая невысокого чернявого прелата, присланного от кузена Ипполита к ней тайно до официальных послов королю Франциску. Глазки прелата обегали обстановку в комнате, словно прикидывая ее стоимость, а губы так и норовили привычно расплыться в угодливо-приветливой улыбке, несмотря на то, что произносимое к радости никак не располагало.
Посланник Ипполита сообщал страшные новости: умер, а вернее, был отравлен папа Климент! Мало того, во время пышного погребения народ не только не проливал слезы, но и устроил почти праздник! А после похорон само погребение бывшего наместника святого Петра оказалось осквернено и само тело умершего тоже! Только решительное вмешательство кардинала Ипполита предотвратило окончательный разгром могилы. Теперь предстояли выборы нового папы.
Екатерина мало любила папу Климента, прекрасно понимая, что тот обобрал ее до нитки, практически обманом вынудив отказаться от прав на наследство Медичи, которое доставалось его любимцу Алессандро. Мавр мог радоваться – богатейшие владения семьи Медичи перешли к нему навсегда… Если бы глава Святого престола выполнил свои обещания королю Франциску и выплатил приданое Екатерины полностью, а кроме того, предпринял хотя бы какие-то шаги, чтобы отвоевать у императора Карла «отданные» за ней города – Милан, Неаполь и Геную, то об остальном можно было бы забыть. Но приданое до сих пор не выплачено, пока фактически получены лишь драгоценности, что не принесло казне Франции ни единой монеты, остальные деньги папа Климент все еще обещал, выжидая, когда Екатерина наконец забеременеет. И теперь Екатерина оставалась без приданого! Если папой станет противник дружбы с Францией или хотя бы кардинал, опасающийся императора Карла…
Мелькнула мысль: а вдруг это будет Ипполит?! Но Екатерина тут же прогнала ее от себя, Ипполит был слишком связан с папой Климентом, к тому же он молод. Все равно, убийство папы Климента, как бы ни недолюбливала его Екатерина, было для юной женщины катастрофой. На нее уже и так смотрели косо, коннетабль Франции Анн де Монморанси без конца напоминал королю о том, что герцогиня не принесла Франции ничего, кроме расходов на свадьбу. И сенешальша Диана де Пуатье временами вздыхала по поводу «излишних расходов», связанных с содержанием малого двора Ее Высочества.
А детей все не было, да и откуда им взяться, если Генрих бывает в спальне только по утрам, и то по несколько даже не минут – мгновений, только чтобы поздороваться!
Екатерина почувствовала, как тоска сжала сердце. Теперь все зависело от короля Франциска. Только он мог защитить сноху. Ну, и еще от нового папы: если тот посчитает нужным выполнить обязательства предыдущего и выплатит, наконец, хотя бы следующую часть приданого, то герцогине Орлеанской простят все остальное… Мелькнула надежда, что новый папа может выплатить деньги скорее, ведь он не знает об ожиданиях прежнего из-за ее беременности. Но Екатерина вздохнула, несмотря на свой юный возраст – пятнадцать лет, она уже прекрасно разбиралась в людях и жизни, сама жизнь и заставила. Надеяться на обязательность следующего папы не стоило, у того найдется немало своих «Алессандро», которым тоже будут нужны ее деньги. И что тогда?
А вот тогда монастырь! Герцогиня невесело усмехнулась: никто не станет держать при дворе ненужную мужу некрасивую бесприданницу, от брака с которой больше не получить ни денежных, ни политических выгод.
Все эти мысли промелькнули у Екатерины столь быстро, что она и сама не успела осознать. Мария, заглянув после ухода прелата в сведенное судорогой лицо своей подопечной, участливо поинтересовалась:
– Все так плохо?
Та кивнула:
– Я без гроша, и надеяться не на кого…
– А король Франциск?! Он так добр к вам!
– Он добр, Мария, но только пока я чего-то стою. Король не всегда властен даже над своими поступками…
До утра Екатерина ломала голову над вопросом, сообщать ли королю печальную новость самой или подождать, пока это будет сделано официально. Решила, что нужно это сделать лично, чтобы сразу увидеть реакцию Его Величества, но не успела. Обычно король, утомленный ночными утехами с мадам д’Этамп, вставал довольно поздно, но на сей раз он не был у фаворитки, а дела звали отправиться куда-то поутру, и, когда Екатерина собралась попросить принять ее, Франциск уже куда-то уехал. А вечером юная герцогиня испытала настоящий шок, потому что встретила Его Величество идущим, как всегда, в окружении стайки веселых дам. Присев в реверансе, она ожидала привычных приветливых слов, которые свекор всегда находил для снохи, но на сей раз король Франциск даже не повернул голову в ее сторону!