Но тут ярость всадницы сменилась ужасом, от которого мурашки забегали по спине. Беглянка приближалась к той самой реке, где таинственным образом утонула девушка из приюта. Виктория вспомнила леденящие душу рассказы викария о кровожадных бандитах, нападающих ночью на путников, и, подъезжая к одному из мостов, проложенных через извилистую речку, бросила обезумевший от страха взгляд через плечо. Она заметила, что преследователь временно исчез из виду за поворотом дороги, но слышала топот его коня. Он несся за ней так, словно видел ее в темноте. Накидка! Ее белая накидка развевалась позади нее, заметная, как мигающий маяк в темноте.
– О Боже! – вырвалось у Виктории, когда копыта Матадора зацокали По настилу моста. Справа от нее была тропинка, шедшая вдоль реки, дорога же шла прямо. Она резко остановила коня, выбралась из седла и расстегнула накидку. Неистово молясь, чтобы ее хитрость удалась, Виктория перебросила предательскую одежду через седло, повернула коня на тропинку, шедшую вдоль берега реки, и сильно стегнула Матадора по крупу, отчего он вихрем помчался вперед. Сама же вместе с Волком побежала в лес и спряталась в кустарнике. Биение собственного сердца громом отдавалось у нее в ушах. Через минуту беглянка услышала, как копыта чужого коня зацокали о настил моста. Она попыталась разглядеть лицо преследователя, но не сумела: он быстро свернул на тропинку, бегущую вдоль берега.
Она не видела, как Матадор в конце концов перешел с галопа на шаг, а затем медленно спустился к реке, чтобы попить. Не знала она и того, что течением ее накидку смыло с седла и понесло вниз по реке, где она и зацепилась за ветки полузатонувшего дерева.
Виктория не видела ничего этого. Она уже бежала через лес к дороге, улыбаясь про себя: разбойник попался на тот самый хитрый трюк, которому когда-то научил ее индеец. Чтобы обмануть преследователя, нужно просто направить коня в одну сторону, а самой убежать в другую. Что касается накидки, то это была талантливая импровизация самой Виктории.
О'Мэлли, увидев Матадора, резко остановил своего коня. Он вертел головой во все стороны, безумным взглядом окидывая крутой берег, выискивая следы миледи и в конце концов предположив, что, должно быть, конь скинул ее в каком-нибудь другом месте.
– Леди Виктория! – звал он, оглядывая берег впереди, лес слева и, наконец, реку – справа…
И тут перед его взором предстала жуткая картина: в реке покачивалась на волнах белая накидка, зацепившаяся одним концом о сучья упавшего дерева.
– Леди Виктория! – в ужасе крикнул он, спешиваясь. – Проклятый конь! – задыхаясь, добавил верный слуга, с ходу скидывая куртку и сапоги. «Проклятая лошадь сбросила ее с моста в реку…" И он кинулся в мрачную стремнину и поплыл к полощущейся, словно белый флаг на ветру, накидке. – Леди Виктория! – крикнул он снова и нырнул на глубину. Затем вынырнул, опять позвал ее и, набрав воздуха, снова нырнул.
Когда карета Джейсона подъехала по аллее к дверям, дом был залит огнями свечей. Желая поскорее увидеть Викторию, он взбежал по низеньким ступенькам террасы.
– Добрый вечер, Нортроп! – улыбнулся он, хлопнув дюжего дворецкого по спине и отдавая ему плащ. – Где моя супруга? Все уже отужинали? Меня задержала сломанная в дороге ось.
Лицо Нортропа было похоже на застывшую маску, а голос осип до шепота:
– В гостиной вас ждет капитан Фаррел, милорд.
– Что у тебя с голосом? – добродушно спросил хозяин. – Если у тебя что-то с горлом, поговори с леди Викторией. Она дока в этих делах.
Нортроп судорожно сглотнул и промолчал. Бросив на него слегка недоуменный взгляд, Джейсон повернулся и живо зашагал через холл к гостиной. Он резко распахнул дверь и бодро улыбнулся:
– Привет, Майк, где моя супруга?
Он оглядел уютную комнату, в которой было тепло от огня, полыхавшего в камине, ожидая, что вот-вот из тени появится жена, но на глаза ему попалась лишь мокрая накидка Виктории, висевшая на спинке стула; с нее капала вода.
– Прости меня за невежливость, дружище, – сказал он Майку Фаррелу, – но я уже несколько дней не видел Викторию. Позволь я схожу за ней, а потом мы все вместе присядем и приятно поболтаем. Она, должно быть, наверху…
– Джейсон, – еле вымолвил Майк, – случилось несчастье…
В голове Джейсона мелькнуло болезненное видение: такая же ночь, когда он приехал домой, рассчитывая увидеться с сыном, и Фаррел тогда тоже ждал его в этой самой гостиной… Как если бы желая избавиться от кошмара и боли, уже рвавших его сердце, он потряс головой, отступая назад.
– Нет! – Из шепота его голос превратился в раздирающий сердце крик. – Нет, проклятие! Только не говори мне, что…
– Джейсон…
– Посмей только сказать! – судорожно крикнул он. Майк Фаррел заговорил, но опустив глаза: он не мог смотреть в перекошенное от невыносимой муки лицо друга.
– Лошадь сбросила ее с моста в реку приблизительно в четырех милях отсюда. О'Мэлли поехал за ней, но не смог найти ее. Он…
– Уходи, – выдавил из себя Джейсон.
– Мне очень жаль, Джейсон. Я просто не могу выразить словами, как мне жаль.
– Уходи!
Когда Майк ушел, Джейсон протянул руку к мокрой белой накидке, коснулся влажной шерсти, потянул промокший кусок материи к себе. Лицо его свела судорога отчаяния, когда он прижал ее к груди и нежно погладил; потом он зарылся в нее лицом и потерся щекой. Его тело содрогнулось от невыносимой боли, и слезы, до той, поры неведомые его глазам, ручьями полились по щекам.
– Нет! – рыдал он в отчаянии, проклиная свою судьбу.
– Ну-ну-ну, успокойся, моя милая! – сказала герцогиня Клермонт, похлопывая правнучку по плечу. – У меня разрывается сердце, когда я вижу тебя в таком угнетенном состоянии.
Виктория закусила губу, глядя на подстриженные газоны, простирающиеся перед окном, и промолчала.
– Я просто не могу понять, почему твой муж до сих пор не явился с извинениями за их с Атертоном непростительный обман, – раздраженно заявила герцогиня. – Хотя, возможно, он позавчера так и не вернулся домой. – Она беспокойно зашагала по комнате, опираясь на трость, а ее живые глаза то и дело устремлялись на окно, как будто и она нетерпеливо ожидала, что с минуты на минуту должен нагрянуть Джейсон Филдинг. – Когда он появится, мне доставит большое наслаждение, если ты заставишь его встать на колени!
Печальная улыбка тронула губы Виктории.