– Получается, полковник, что все мы, по сути, станем зомбированными смертниками? – мрачно проговорил турок.
– Ну, почему же, капитан Озбек? Вы станете просто бойцами секретного отряда особого назначения.
– Понятно…
– Вопрос психологической обработки согласовывался с каждым из вас, и, насколько мне известно, никто не отказался войти в отряд на данных условиях. Или я ошибаюсь?
Трепанов обвел взглядом присутствующих офицеров. Те промолчали.
– Тогда закроем эту, признаюсь, неприятную и для меня тему. Итак, третий вопрос совещания. Завтра с утра вы все должны получить обмундирование, оружие, определенное боевым расчетом, спецсредства, оборудование, снаряжение. Командир получит малогабаритную, но мощную спутниковую станцию «Вега», переданную немецкой стороной, все бойцы – французские портативные станции малого радиуса действия Р-10, защищенные от пеленгации и перехвата переговоров. Это хорошие станции, работают в радиусе тридцати километров передачей закодированных импульсов. И завтра же в 11.00 генерал-полковником Белоноговым отряду будет поставлена первая боевая задача, суть которой мне неизвестна.
Офицеры отряда переглянулись.
– Это что же, товарищ полковник, нас сразу, без подготовки бросят в бой? – воскликнул прапорщик Николаев.
– Да. Большего сказать не могу. По данному вопросу обращайтесь непосредственно к генералу Белоногову. – Трепанов повернулся к капитану-французу. – У вас, господин Леруа, вся техника с собой или необходимо пополнить ее?
– Вся моя техника, господин полковник, находится в небольшом кейсе. А самое главное, – указал тот на голову и улыбнулся, – здесь!
– Ясно… Понимаю, что у вас ко мне полно вопросов, но прошу обойтись без них. Больше того, что я уже сказал, вы от меня не услышите… – Трепанов взглянул на Седова: – Я, майор, сейчас уеду, приеду завтра вместе с генералом, вы же командуйте отрядом. У меня все. До завтра, господа!
– Господа офицеры! – подал команду майор.
Полковник ответил тем же и вышел из комнаты совещаний.
– Садись! – приказал Седов.
Все беспрекословно подчинились.
Майор обвел взглядом своих прежних и новых подчиненных.
– Вот так, господа. Теперь мы одна команда, и основным девизом подразделения должен стать девиз мушкетеров Дюма: «Один за всех, все за одного». Нам, похоже, не дадут времени отработать взаимодействие здесь – что ж, мы все профессионалы и отработаем его при выполнении боевого задания. Полковник Трепанов вскользь сказал о вооружении отряда. Я остановлюсь на этом подробнее, так как в оружии наша с вами жизнь… или смерть. Итак, все вооружение российское. Пистолеты повышенной бронебойности «Кобра», бесшумные снайперские винтовки «винторез» и автоматы «Вал», обычные автоматы «АК-74», пулеметы «ПК»; для двух российских снайперов – винтовки «СВДС». А также по необходимости: гранатометы «РПГ-7» и «Муха», огнеметы «Шмель», ручные наступательные и оборонительные гранаты, десантные ножи. Как обращаться с российским оружием, все офицеры знают. Перечисленное мной вооружение входит в штатный арсенал отряда. Но при необходимости мы получим любое оружие, какое затребуем, вплоть до переносных зенитно-ракетных комплексов. Обмундирование представляет собой бронированные костюмы, выдерживающие прямое попадание пули винтовки «М-16» с тридцати метров. Шлемы, обувь, специально изготовленная для отряда, камуфляж; все прочное, надежное и легкое. Российская группа «Тень», бойцы которой составляют костяк отряда, оценила ее на себе во время антитеррористических операций. Из спецсредств выданы «Пробой» и «Пробой-2» – дистанционные прослушивающие устройства с широким диапазоном охватывания объектов и высокой чувствительностью, электромагнитные поисковые приборы минно-взрывных заграждений, постановщики радиопомех, средства быстрого и плотного задымления местности, баллоны с газами усыпляющего и нервно-паралитического действия. Компактное альпинистское снаряжение, спальные мешки с регулировкой температуры, специальные продуктовые наборы в контейнерах… Ну и, конечно, боевые аптечки – стандартные, специализированные и отрядный санитарный контейнер. То есть у нас есть все, чтобы решать любые задачи на любой местности, а также в условиях ограниченного пространства. Завтра в 8.30 всем офицерам быть у оружейной комнаты, что напротив помещения совещания. Выдачу вооружения и снаряжения будет осуществлять мой заместитель, капитан Коновалов, или Пегас. Нам следует привыкать к своим псевдонимам. Общение в отряде на русском языке либо на другом, по моей дополнительной команде. А сейчас, господа, можете отдыхать. В вашем распоряжении спортивный и тренировочный залы, кинозал, бассейн, баня. Употребление спиртных напитков в отряде запрещено без отдельного разрешения. Особо обращаю ваше внимание на строгое соблюдение распорядка дня. Вечерние поверки мы проводить не будем, выставлять внутренний наряд – тоже, территория охраняется; но в 23.00 все должны находиться в номерах, и не просто находиться, а спать! Любое перемещение по корпусу по базе после 23.00 запрещено. Если ко мне вопросов нет, свободны.
Проводив офицеров, Седов задержался в комнате совещаний. Подошел к окну, из которого открывался прекрасный вид на девственный сосновый лес. Начался дождь.
– Погода испортилась, – услышал он голос майора Цеймана.
– У вас опять ко мне дело по медсестре, Марк Генрихович?
– Нет, – вздохнул врач. – Я благодарен вам за то, что вы не оставили без внимания мою просьбу.
– Это вы о встрече с Грачевым?
– Да. Старший лейтенант приходил ко мне, объяснялся. Он не знал о наших отношениях с Викторией и обещал больше не встречаться с ней.
– Значит, все в порядке?
– Внешне да, но мне кажется, Грачев говорил неправду.
– Какой смысл ему обманывать вас?
– Не знаю. Он все говорил правильно, разумно, вел себя вежливо, но словно с какой-то насмешкой.
– Знаете что, Марк Генрихович, если вы так переживаете по поводу своей пассии, то лучше вам с ней покинуть базу. Муравьевой вы не верите, Грачеву тоже… А самому себе верите?
– Вы же знаете, мы не можем покинуть базу, да и не вариант это. Похоже, Виктория играет со мной как с несмышленым мальчиком. А что будет дальше?
– Если играет, то дальше ничего хорошего не будет.
– Вы правы… Впрочем, я пришел не плакаться, а доложить, что санитарная часть в главном корпусе полностью оборудована и завтра мы с Муравьевой приступим к работе. Так что, если считаете нужным, оповестите об этом личный состав.
– Завтра с нами будет работать спецбригада, но я сообщу бойцам, что в корпусе начала действовать санчасть.
– У меня все! Разрешите идти?
– Спокойной ночи, Марк Генрихович.
– Спокойной, Валерий Николаевич.
Цейман вышел. Вот тоже страдалец, подумал Седов. Неужели любовь может скрутить так, что начисто парализует волю, лишает достоинства, рождает готовность унижаться ради того, чтобы хоть на мгновение быть рядом с той, что запала в сердце? В ногах валяться, лишь бы она не уходила… Разве это любовь? А может, напротив, это и есть настоящая любовь? Черт во всем этом разберется. Цейман попал крепко. Надо бы с Викторией поговорить, но как? Она усмехнется или возмутится – какое ваше собачье дело, с кем мне миловаться, а с кем – нет? И будет абсолютно права. Ее личная жизнь – это ее личная жизнь, а не Седова и Цеймана.