– Да пошло оно все к черту! Подойдет твой сержант, расскажет...
– Но ничего серьезного?
– Это еще как сказать... Пока нет. Задолбала меня эта неподготовленная молодежь из пополнения!.. Короче, подробности у сержанта узнаешь. Он, кстати, и стрелял.
– В кого?
– У него спросишь. Все, Вьюга, мне еще перед командиром отчитываться.
В помещение вошел старший сержант Бушуев, который на время отсутствия офицера руководил обороной южного направления третьего района.
– Что в восьмой роте произошло? – спросил Телинский. – И в кого ты стрелял?
– Все по порядку, товарищ капитан. Я находился на своей позиции, а напротив, через дорогу, на крыльце сидел боец восьмой роты. То ли на посту, то ли нет, автомат в сторонке. Как пришли чечены за трупами, я отошел посмотреть за процессией. Вернулся через две минуты, гляжу – боец, что на крыльце сидел, носом клевать начал. Уснул, чудила. Ну, уснул – и хрен бы с ним. Но тут из-за угла выходит чечен в обычной штатской одежде, немолодой уже, борода с проседью. Выходит, смотрит на бойца, а потом хвать автомат и пошел не спеша вдоль дороги на восток. Я чуть не охренел от такой наглости. А мужик-то уходит. Кричать без толку – нырнет в кусты, и видели его с автоматом. Ну, и срезал я этого архара очередью из пулемета. Боец от выстрелов очнулся. Башней вертит, не поймет, в чем дело, а тут сержант восьмой роты подваливает. Я им кричу: идите автомат забирайте. И сказал, где «дух» лежит. Боец сбегал, принес ствол. Ну, сержант ему по хлебальнику и настучал слегка. А тут старший лейтенант Стрельцов подошел. Наорал на всех – и на солдата, и на сержанта. Потом подошел к дороге. Говорит мне: доложи своему командиру о произошедшем. Ну, я – есть, доложу. Мне по-любому докладывать, раз огонь открыл. А Стрельцова, видимо, на связь вызвали. Ушел он, а я к вам, доложить.
– Да, дела... – протянул Телинский. – А просто подранить мужика не мог?
– Так вроде по ногам стрелял, а пули в спину попали... А что, разве неправильно поступил?
– Правильно, Валера! Но лучше бы ты его только ранил. Полчаса назад девять трупов чеченам передали, а тут в ходе похоронной процедуры еще один труп нарисовался... И наверняка он пришел с той толпой, что забирала тела девятерых!
– Ну и что? Чечены нам счет выставят, что ли?
– Да нет... Ладно, ступай на позицию. Хреновый сегодня день какой-то... Как бы еще чего не произошло. Повнимательнее там...
Бушуев ушел – и тут же командира разведроты вызвал подполковник Голубятников:
– Надеюсь, ты в курсе действий Бушуева?
– Так точно! Считаю, надо с молодежью разбираться. Иначе они так и будут нам сюрпризы подбрасывать. Вместе с «духами».
– Ты прав! Будем разбираться, если обстановка позволит проводить занятия.
В 14.00 начальник штаба батальона передал в роты приказ провести дополнительные занятия с молодым пополнением. Конечно, Голубятников прекрасно понимал, что реально воевать солдат научит только сама война, а подготовку надо было проводить раньше и в условиях, максимально приближенных к боевым. На полигоне цена ошибки – замечание или выговор, здесь – ранение или смерть. Слишком разная цена. Но и бездействовать нельзя. Поэтому комбат и отдал приказ организовать дополнительные занятия и инструктажи. Толку от них немного, но и бесследно не пройдут. А это спасенные жизни. Что может быть для командира дороже жизней подчиненных?
После занятия плацдарма на восточном берегу Сунжи батальону была поставлена задача разместить личный состав на блокпостах, под которые отводились крайние по периметру районов дома, и организовать дневное пешее патрулирование занятых территорий. Наступил относительно спокойный период. Роты несли службу в караульном режиме, в частных секторах стали появляться мирные жители. Они возвращались в свои дома, и с каждым днем их становилось все больше и больше. Ни агрессии, ни доброжелательности местные к десантникам не выказывали. Им было просто не до того. Чеченцы начинали жить практически с «чистого листа», восстанавливая то, что было утеряно или повреждено в ходе боев.
Период вынужденного безделья, если так можно назвать службу в условиях временного затишья, продолжался до двенадцатого февраля, когда командир полка назначил на 10.00 совещание в доме культуры. Бойцы седьмой роты подготовили зал на втором этаже, где собрали стол, соорудили скамейки и подставки под таблицы и карты. Кроме полковых офицеров, впервые на совещание прибыли офицеры морской пехоты. Полковник Бортнов представил старшего морпехов комбата подполковника Анатолия Обланова, кратко подвел итоги действий подчиненных ему подразделений, отметив захват батальоном Голубятникова районов у моста через Сунжу, и перешел к постановке дальнейших задач. Время вынужденного безделья закончилось.
– Третьему батальону 137-го полка подполковника Голубятникова занять квартал частного сектора в квадратах ... восточнее плацдарма.
Полковник на карте, по улицам указал границы квадратов. Они находились восточнее позиций разведывательной и восьмой рот, метрах в ста от плацдарма. И делились поровну дорогой от полуразрушенного моста.
– Батальону 119-го полка захватить плацдарм в квадратах ... действуя на западном направлении за железной дорогой. Между рязанцами и нарофоминцами наступает батальон морской пехоты. Это объясняется обстановкой. Если десантники при наступлении воспользуются автомобильным и железнодорожным мостами – а именно по ним планируется выдвижение войск, – то между батальонами образуется разрыв примерно в километр. Морпехи закроют эту мертвую зону, форсировав Сунжу вплавь. Для этого у них имеется все необходимое, от небольших плавсредств до понтонов, способных перекрыть реку. Так как действовать совместно с морской пехотой нам еще не приходилось, то прошу и требую как можно ответственней отнестись к организации взаимодействия между батальонами, четко определить разграничительные линии, чтобы ни морпехи не вышли в зону действий десанта, ни десант к морпехам. А то постреляем друг друга. На этот раз брать новый плацдарм будем ночью.
Комбаты переглянулись. Командир полка, заметив это, сказал:
– Объясняю, почему принято такое решение. Для того, чтобы в целях маскировки провести захват квадратов тихо, без артподготовки. Морская пехота будет наступать всеми своими силами; днем боевики, несомненно, увидят это и могут нанести по нашим боевым порядкам удары артиллерии, применить минометы. А это неизбежно приведет к большим потерям. Поэтому пойдем ночью. Голубятникову, Реброву и Обланову дается три дня на подготовку к вхождению в свои квадраты. В 21.00 14 февраля батальоны начинают выдвижение. Силы и средства, привлекаемые к операции, определяют командиры батальонов. За вами же, – Бортнов обвел офицеров пристальным взглядом, – право решать, как действовать в районах захвата. До утра 15 февраля плацдарм должен быть взят. В десять утра здесь же проводим итоговое совещание. Боевая задача батальону тульского полка будет поставлена отдельно. У меня все. Вопросы, товарищи офицеры.