Так и есть, довольно скоро Ярослав поднял голову от книги, вздохнул и поведал Ингигерд, сидевшей у огня с рукоделием:
– В Польше снова нелады. Казимир всерьез за власть со своим дядей борется. Помогать ли?
– Помогать, – спокойно ответила княгиня, словно продолжая разговор.
– Один раз уж вмешались, помогли Оттону, только надолго ли? Снова Мешко у власти.
– Все равно помогай. Ты ведаешь, что Казимир с Добронегой дружен?
– С кем? А ты откуда знаешь?
– Мне княжны пишут из Гнезно. Хоть Мария-Добронега и чуть старше, а подружились. И родители Казимира тоже не против. Выдашь сестру за будущего короля, будет своя королева, как тут не заключить мир с нами? А там, гляди, и сестрица его подрастет, тоже уже заневестилась…
– И?..
– У нас сыновей много, взрослые.
Князь с изумлением смотрел на жену.
– Иногда мне кажется, что я давно делаю только то, что ты мне подсказываешь!
– Не все, – спокойно подняла на него глаза Ингигерд. – Я не вмешиваюсь в другие дела, но в то, что касается детей, – это мое. Ты знаешь, что Анастасия с Андреем Венгерским друг дружке глянулись?
Ярослав расхохотался:
– Да что я всем в Европе занимать престолы помогать буду?! Так недолго со всеми породниться, у нас с тобой детей много. Одна своя королева уже есть. Приемный сын Норвегией правит.
– Да, – отложила в сторону вышивку княгиня. – И другими детьми с правителями породнимся, вот и будет в нас тишина.
Ярославу хотелось напомнить, что родственник Болеслав разорил Киев не хуже проклятых печенегов, но не стал, подумав, что в этом разорении прежде ляхов виновны сами русские, не будь у них междоусобицы, никакой Болеслав о Киеве и не помышлял бы.
– Выдашь ли сестру, коли посватают?
– Добронегу? Да ведь она давно в Польше, с Предславой уехала…
Ему очень не хотелось ни самому вспоминать те тяжелые дни, ни напоминать о них княгине, все же с Предславой была и его первая жена Анна, а князь помнил, что женщины ревнуют даже к давно забытому прошлому. Не одни женщины, он тоже…
– Негоже девушке замуж идти без родственного благословения. И без приданого тоже не годится. Подумай о том.
– Иринушка, как же ты у меня разумна!
Ингигерд чуть улыбнулась, она постепенно привыкала к этому имени – Ирина. Раньше Ярослав всегда звал Ингигерд, а теперь они словно заново знакомились. И в их отношениях тоже многое изменилось. Шли годы, страсть постепенно отступала, но зато рождалось новое – дружба, доверие, понимание с полуслова. И Ингигерд радовалась вот этому растущему пониманию, оно трудно рождалось многими годами и было самым дорогим.
Теперь главной заботой княгини были дети, Вячеслав вон еще совсем маленький, да и Анна невелика, но уже был внук – у Владимира в Новгороде родился сын Ростислав.
Сам князь прожил уже шесть десятков лет, возраст для мужчины солидный. Многое пережил, многого достиг, но сколько еще не сделано. Ингигерд понимала заботы мужа, они давно стали ее заботами, хотелось оставить детям сильную единую Русь, хотелось научить тому, чтобы не ссорились меж собой, чтобы никогда больше не было на Руси братоубийственной войны.
Словно искупая вину перед сестрой за то, что не спас их тогда в Киеве и пришлось жить на чужбине по воле короля Болеслава, Ярослав дал согласие на брак Марии-Добронеги и Казимира Польского. И дал княжне такое приданое, что поляки писали в своих хрониках, мол, можно считать, что Польша обогатилась этой женитьбой молодого короля. Мария была ревностной католичкой, родила мужу четверых детей и, видно, была счастлива в своем браке.
Уступая просьбам зятя Казимира, Ярослав вынужден был воевать в Мазовии. Ничего хорошего из похода не получилось, но хоть потерь не было, и то ладно.
Ярослав был озабочен другим. Умер митрополит Иоанн, и Руси был нужен новый. В Византию отправилось посольство во главе с греком Леонтием. Вернулись быстро и с хорошими результатами, привезли нового митрополита – грека Феопемпта, а самого Леонтия поставили епископом в Ростов.
Князь и княгиня встречали митрополита с большой честью, теперь, казалось, все вопросы внутри самой Руси будут решены. Строилась Святая София, огромный митрополичий двор, переписано большое количество книг, обучены грамоте многие дети, есть из кого выбирать для дальнейшего обучения священников… Но радовался Ярослав недолго.
Первым, что сделал новый митрополит, было… освящение Десятинной. Это граничило с оскорблением. Получалось, что до тех пор вся служба в ней шла незаконно?
– Не доверяет? Считает нас недостойными? Словно мы в вере слепые щенки? – Будь это не митрополит, а кто-то другой, Ярослав принял бы меры, и Киев для такого был закрыт навсегда. Но изгнать встреченного с почетом и выпрошенного в Царьграде митрополита князь не мог.
Феопемпт провел освящение очень торжественно, это слегка сгладило, но не уничтожило обиду на него. Отношения заносчивого грека с князем и княгиней остались натянутыми. Ярославу уже не хотелось обустраивать митрополичий двор. Зато зрело решение выступить против Византии.
Дело в том, что отношение к русским в Константинополе с каждым годом все более ухудшалось. Князю то и дело доносили об обидах, чинимых греками, в нарушение прежних договоров. В самом Константинополе привычно шли дворцовые перевороты. В последнем из них принял деятельное участие… Харальд, тогда еще искавший себе славы ради женитьбы на Эллисив.
Меньше всего искренне верующему Ярославу хотелось воевать со страной, давшей Руси православие. Но сам же Константинополь показывал пренебрежение русской церковью и князем тоже. Понимая, что киевским ополчением с морской державой не справиться, Ярослав привычно позвал варягов.
Скандинавия привычно откликнулась с удовольствием. На тридцати кораблях прибыл конунг Ингвар. Когда об этом сообщили князю, тот взъярился:
– Они что, считают, что мы на прогулку плывем?! Это десятая часть нашего собственного флота! Стоило и присылать такую «помощь»?!
Спасло только то, что под начало Ингвара встали все шведы, служившие в Новгороде и в Киеве. Немного придя в себя, Ярослав все же принял конунга с почетом и поручил ему всех варягов.
И все равно, никто не мог понять, чего же князь ждет? Он словно нарочно тянул время. Это при том, что о его приготовлениях было широко известно, тем более что с Константинополем была постоянная связь у митрополита.
Ингигерд Ярослав объяснил просто:
– А кто поведет? Я уж давно седьмой десяток разменял, а Владимир неопытен, чтобы воевать против греков.
– Но твой дед воевал и без опыта…
– Ирина, князь Святослав жил войной, понимаешь? Для этого Святославом надо родиться. Владимир хоть и умница, да не воин. Не ему с хитрыми греками справиться.
Может, потому тянул и тянул князь?