Это не Олав – уже привычно рассудила Ингигерд и отвернулась к стене, кутаясь в накидку, хотя было довольно жарко. Она дала себе слово с завтрашнего дня быть с мужем холодной. Как лед! Если она не нужна князю, так и князь ей тоже! О том, чтобы завести другого для услады тела, даже в голову не приходило. А вот об Олаве снова думалось, но не как о любовнике или мужчине вообще, а как о благородном короле, который не стал бы бросать жену с детьми одну надолго!
Ярослав, едва отряхнув пыль с сапог и одежды, метнулся к детям. И Владимир, и обе дочки уже спали, сладко посапывая. Их мамка, поняв, кто перед ней, вскочила, бестолково засуетилась, хотя князь приложил палец к губам: «Тише. Я только гляну». От шума проснулся сынишка, взвизгнул, бросился на шею к отцу:
– Тато!
Ярослав уже забыл про осторожность, подхватил Владимира на руки, прижал к себе. Мальчик гладил его жесткие, выгоревшие на солнце волосы, в которых уже появилась седина, впалые от усталости щеки, прижимался своей розовой от сна щекой.
Теперь проснулись и девочки, старшая Эллисив сидела на своей постельке, вытаращив глаза, а младшая Анастасия вдруг принялась плакать с перепугу. К ней метнулась кормилица, стала уговаривать:
– Что ты, дитятко, что ты? То тато твой приехал, тато.
Эту картину застала вошедшая в комнату Ингигерд.
Ярослав, увидев жену, поманил ее:
– Иди к нам.
На одной руке он держал Владимира, все еще прижимавшегося к любимому отцу щекой, на другой сидела Эллисив, с легким испугом принюхиваясь к терпкому запаху конской сбруи, дорожной пыли и еще много чего, исходившему от отца. Самая маленькая, прекратив, наконец, плакать, потянулась с рук кормилицы к матери. Взяв Настеньку, Ингигерд оказалась совсем рядом с Ярославом, почти вплотную. Тот рассмеялся:
– Как я хочу и вас обеих взять на руки, да боюсь упаду.
Ребятня успокоилась нескоро, с трудом вернув в их постельки старших и уложив младшую, князь помотал головой:
– Не хотел будить, думал, только посмотрю на них… Так скучал все время – мочи не было!
– А по мне? – чуть не спросила Ингигерд. Но сдержалась, гордость не позволила. А он ждал этот вопрос, тоже хотелось спросить, скучали ли они.
– Владимир очень ждал. Его пора на коня сажать… Давно пора.
– Я помню. – А из сердца рвались другие слова: «А ты ждала?» И тоже не спросил, тоже погордился.
Чтобы скрыть мысли, отправился мыться, объяснив: «Я весь в пыли».
И только когда нырнул к ней под накидку, прижал к себе, коснулся губами губ, шеи, упругих, несмотря на троих детей, груди и живота, понял, что тоже ждала. А она поняла, что рвался домой всем сердцем.
Они слились друг с дружкой, и исчезли куда-то Мстислав с его огромным войском, Суздаль, Псков, Новгород, Брячислав, Киев, даже дети, спящие в соседней комнате, хотя мысль о детях все равно была. И уж кто был забыт, так это Олав Норвежский!
Загрубелой в походах рукой Ярослав гладил нежную кожу жены, смеясь:
– Я тебе поцарапаю.
– Да уж.
– Может, лучше так? – По телу женщины прошлась бородка князя, Ингигерд засмеялась от щекотки. – Или так? – Теперь в дело вступили губы. Когда они достигли запретных мест, княгиня сначала сжалась, но потом вспомнила, что Ярослав – единственный мужчина, имеющий право проникать в эти запретные места.
Утром он попытался объяснить:
– Ингигерд, у меня доля такая. Я князь, да еще и беспокойного княжества. Пока в нем нет мира, буду мотаться из города в город.
– Может, Новгорода бы хватило? – Сама Ингигерд так не думала. Она ворчала, когда Ярослав уступил часть прав на Киев Брячиславу, а уж о том, чтобы отдать его вовсе какому-то тмутараканскому родичу!..
– Нет! – приподнялся на локте Ярослав. – Не в Киеве дело. Вот побывал в Суздале, увидел, что не должен забывать и эти земли тоже. И в Пскове себя князем чувствовал. Таких земель много, под Болеславом все червенские оказались, тоже биться буду. Всю землю, что мой дед и отец собрали, надо Киеву вернуть. А уж потом кто им править станет… жизнь покажет.
Жизнь показала, что править будет он. Но предстояло еще действительно многое отвоевать обратно и доказать свое право на княжение.
Молодой король Швеции не просто прислал помощь мужу своей сестры, он собрал ледунг – ополчение из разных земель. Возглавил его Хакон, знаменитый своей золотой лудой. После того, как был изуродован в одном из сражений и потерял глаз, ярл приказал выковать себе личину на пол-лица и скрывал свое уродство за ней. Частичная слепота не помешала Хакону быть отменным предводителем. Однако Ярослав, увидев приведенное им воинство, вздохнул – вряд ли можно считать сильной дружиной людей, собранных вместе только что, да еще и не имевших большого опыта войны. Пожалуй, даже новгородская дружина была сильнее.
Но новгородская дружина большей частью осталась дома, а вот князь со своей и Хаконом, которого новгородцы быстро переименовали в привычного Якуна, отправились на Мстислава. Рёнгвальд привычно остался защищать Новгород.
Шли быстро, но не на Киев, а сначала к Смоленску. Ярослав хорошо понимал, что если сядет в Киеве, то Мстислав сможет ударить сзади. Ему донесли, что тмутараканский князь, севший в Чернигове, собрал уже внушительное ополчение северян и вовсе не собирается испуганно уносить ноги из-за приближения старшего брата. Встал вопрос, не позвать ли Брячислава, все же и его ответственность за Киев, но племянник не слишком торопился на помощь.
От Смоленска новгородцы и варяги шли левобережьем прямо к Чернигову. Впереди варяги Хакона, они не желали «плестись за кем-то», как сказал сам ярл. За ними новгородцы, и замыкал походный строй Ярослав со своей дружиной. Это не слишком нравилось князю, и он решил ближе к Чернигову все поменять. Не успел.
Столкновения было уже не избежать, и все же Ярослав надеялся, что, узнав о приближении старшего, младший князь пришлет кого-то на переговоры. В таком случае с ним можно было бы договориться, как это сделали с Брячиславом. Мстиславу не нужен Киев? Но самому Ярославу не нужен Чернигов, пусть бы сидел в нем Мстислав и держал под собой левобережье.
Ярослав не очень хорошо представлял, как станет осаждать Чернигов, но новый черниговский князь и не собирался отсиживаться за стенами. То ли боялся, что жители при подходе Ярослава могут его предать и открыть ворота, то ли не умел сидеть в осаде и любил бой в поле… Мстислав выступил Ярославу навстречу.
Встретились под Лиственом. Этот город еще не раз сыграет свою роль в русской истории.
Уже наступила осень, потемневшее небо обещало не просто дождь, а грозу. Солнце почти опустилось за деревья, когда передние вдруг встали. К князю от них примчался гонец: Мстислав со своими загородил путь! Дружина Хакона, шедшая впереди, не раздумывая, выстроилась в боевой порядок. Новгородцы с князем оставались сзади. Быстро темнело, и Ярослав не ожидал, что противник решился на схватку в такое неурочное время. Мало того, он рассчитывал до утра как-то договориться с Мстиславом.