Арцеулов быстро оглянулся. Сзади спокойно, тропа пуста, есть шанс отступить. Но уходить еще опаснее: тропинка в этом месте шла ровно, первый же случайный взгляд обнаружил бы беглеца. Остается одно – сойти с тропы, прямо в негустой крымский лес.
Ростислав шел осторожно, стараясь не задеть тонкие высокие ветки. Любой звук мог выдать приходилось ступать мягко, на носок. Расчет был прост: обойти засаду лесом и вновь выйти на тропу. То и дело приходилось останавливаться, но каждый раз тревога была ложной: те, что сторожили тропу, оказались невнимательными. Несколько раз до Арцеулова доносились их голоса: дозорные спокойно переговаривались, и подполковник еще раз подумал, что имеет дело с необстрелянной шайкой.
Засаду он обошел. Впереди мелькнул просвет – и в тот же момент Арцеулов рухнул на землю, стараясь не хрустнуть случайной веткой. Увы, он свернул слишком рано – или слишком поздно.
Перед ним была поляна – небольшая, прилипшая к склону высокой горы. Горел костер. Пламя лизало большой черный котел, вокруг сгрудились десятка два крепких ребят, чуть дальше темнели силуэты спрятанных за деревьями лошадей, а неподалеку, в аккуратной пирамиде, стояли винтовки. Итак, Выграну не ошибся. «Зеленые» и вправду были здесь. В первую секунду Ростислав почувствовал вполне понятный испуг, затем – раздражение, и наконец – злость. Этих грабителей и дезертиров можно взять играючи. Будь у него хотя бы отделение, нет, хотя бы пятеро дроздовцев, он показал бы этому Макарову! Особенно взбесили его винтовки. Проголодавшиеся разбойники оставили их в пирамиде, воображая, похоже, что поступают по уставу! Повезло же им, что подполковник Арцеулов здесь один и не имеет задачи разобраться с этими неумехами!
Оставалось повернуть обратно, пройти лесом полсотни метров и вновь выйти на тропу. Ростислав презрительно усмехнулся и собрался было уходить, как вдруг замер.
На поляне появилось еще трое. При виде их компания у костра смолкла. От общей группы отделился один, тут же подскочивший к пришедшим. Его выслушали, после чего все трое, о чем-то коротко переговорив, медленно, легкой походкой разошлись в разные стороны.
Это был кто-то другой. Тут уж не пахло дилетантизмом. Арцеулову вдруг подумалось, что компания болванов у костра – лишь прикрытие. Нехитрая обманка для тех, кто не уважает дилетантов и не прочь покончить с ними одним ударом. А эти, настоящие, держат свои силы где-то в стороне, готовые ударить каждую минуту. Их не выдаст тень – они будут бить первыми.
Один из пришедших прошел совсем близко, направляясь как раз туда, куда собирался Ростислав – по тропе вправо. Арцеулов затаил дыхание, стараясь получше рассмотреть врага. Аккуратная форма, странный нарукавный знак, фуражка… Шедший внезапно остановился, повернул голову – и Ростислава обдало холодом. На фуражке не было привычной красной пентаграммы, там голубел свернувшийся паучок – эмалевая свастика…
Арцеулов подождал, покуда стихнут легкие шаги и только тогда перевел дыхание. Его предупреждали не зря. В этих лесах водились не только одуревшие от страха и водки дезертиры. Что-то знакомое увиделось в уверенных, но каких-то излишне плавных движениях, слишком ровно были развернуты плечи… Нелюди Венцлава! И случайно ли они оказались тут именно сегодня?
Он отошел вглубь леса. Сердце лихорадочно билось, ладони, сжимавшие винтовку, скользили от пота.
Внезапно над головой пронеслась тень. Арцеулов мгновенно присел, вскинув винтовку, но тут же облегченно вздохнул. Птица. Необычно большой для здешних гор орел. Наверное, он вылетел в поисках добычи, чуя приближающуюся ночь.
Тень исчезла, затем появилась вновь. Птица кружила совсем низко, казалось, задевая крыльями верхушки деревьев. И Ростислав вдруг понял, что это тоже – неспроста. Орел искал его, нашел и теперь не улетал, словно желая что-то передать человеку.
Арцеулов вспомнил – орел был похож… Да, он чем-то напоминал изображение на барельефе в пещере у Челкеля. Опять случайность? Ростислав решился. Осторожно оглянувшись, он сделал первый шаг туда, куда вел его странный посланец.
Идти приходилось медленно, стараясь не шуметь, но орел, словно понимая, то возвращался, показывая, что не бросает человека, то вновь, медленно покачивая крыльями, уносился куда-то на юг, показывая направление. Лес становился все гуще. Ветки уже успели в нескольких местах порвать плотную ткань кителя, на лице кровили свежие царапины, но Ростислав упорно пробирался дальше. Конца пути не было видно, по спине струился пот, а винтовка стала казаться свинцовой. Мелькнула нелепая мысль о ловушке и тут же пропала. Какая уж тут ловушка! Достаточно было просто перекрыть тропу…
И тут в лицо пахнуло свежим ветром. Арцеулов, отодвинув колючие ветки какого-то особо навязчивого куста, увидел, что лес кончился. Перед ним был каменистый склон, вверх по которому вилась еле заметная козья тропа.
Он огляделся. Вокруг было тихо и спокойно. Те, кто стерег путь, остались далеко позади. Орел вновь снизился, а затем резко взмыл вверх над тропой.
Взбираться было неожиданно легко. В затылок не целились винтовки солдат генерала Мо, под ногами не скользил тибетский лед. Первые несколько десятков метров тропа шла круто, затем внезапно перевалила через гребень, и Ростислав невольно остановился. Прямо над ним чернели вырубленные в скале окна, вверх вели каменные ступени. Пещерный город… Ростислав вспомнил название – Тэпе-Кале – Замок Вершины. Те, кто строил его несколько веков назад, свое дело знали. Подполковник подумал, что и сейчас, со взводом солдат и двумя пулеметами, он готов держаться здесь даже против батальона – лишь бы хватило воды…
Солнце уходило за гору, и Ростислав поспешил. Тропа кончилась, под ногами мелькали каменные ступени, черные окна медленно приближались. Внезапно Арцеулов сообразил, что Тэпе-Кале велик, и он не знает точного места встречи. Впрочем, присмотревшись, он успокоился: вход был один, а значит, разминуться не придется…
Заря уже угасала, когда он, наконец, приблизился к темному отверстию дверного проема, откуда несло сыростью и тленом. Мелькнула – в который раз
– мысль о засаде, но Ростислав лишь усмехнулся. Деваться все равно некуда. Он оглянулся на потемневшие в сумерках кроны деревьев, на блеснувшую вдали у самого горизонта серебристую полоску моря и шагнул за порог.
Здесь не было так темно, как казалось снаружи. Из окон падал рассеянный закатный свет. Влево и вправо шли вырубленные в скале галереи, ведущие вглубь. А впереди было то, что когда-то служило храмом или часовней. Вырубленная в скале алтарная ниша, черные неглубокие провалы на месте древних могил, остатки фресок… Что-то знакомое бросилось в глаза: рядом с алтарем на стене был когда-то изображен всадник. Время и люди не пощадили фреску, но можно было разглядеть белую масть коня и руку человека, поднятую к небу. Конечно, и это могло быть совпадением: командир Джор, поднимающий руку к закатному солнцу, Гэсэр с картины Ингвара – и этот всадник. Рука потянулась к полевой сумке, где, аккуратно замотанный в ткань, лежал эвэр-бурэ – подарок Джора…
– Сейчас он вам не понадобится, Ростислав… – знакомый голос, говоривший на неизвестном, но понятном языке. Арцеулов резко оглянулся: старик сидел рядом с алтарем, пристроившись на чем-то, напоминающем старый коврик. Одет он был так же, как и тогда, на Челкеле, но вместо остроконечной шапки на голове была полосатая, чем-то напоминающая талаф накидка.