Мамедов кивнул:
– Я все понял!
– Вот и хорошо! Да, Рубен, ...
Дания повернулся к Шахматову:
– Новые номера и документы на тачку не забудь.
– Не забуду!
– И вообще, постарайтесь не оставить здесь следов своего пребывания. Это нам совсем ни к чему.
Шахматов спросил:
– Вопрос можно?
– Спрашивай!
– Отсюда куда поедем?
– Я скажу, куда. Пока новый объект Реваз не определил. Вечером в 20-00 собираемся у меня в комнате. Еще раз обсуждаем план предстоящей акции. У меня все! Я буду у себя, если что. Больше вопросов нет?
Мамедов пожал плечами:
– Да нет! Все ясно!
– Ну и ладненько!
Дания поднялся, вернулся в свою комнату. Достал из кармана сотовый телефон, набрал номер. Ему тут же ответил властный мужской голос:
– Слушаю тебя, Горец!
– Здравствуй, Реваз! У меня практически все готово к завтрашнему празднику.
– Подарки завезли?
– Да, в понедельник!
– Хорошо! Как кукла?
– В порядке!
– Хозяйка?
– Тоже!
– Надеюсь, ты не забыл, что надо позаботиться о ее здоровье?
– Нет, конечно.
– Что ж, тогда удачи тебе, дорогой!
– Один вопрос, Реваз? Куда мне следовать после праздника в Благодатном?
– Как только раздашь подарки, свяжешься со мной! Я все тебе подробно объясню!
– Понял! До связи!
– До свидания, Горец!
Отар Дания отключил телефон, удалил номер, положил мобильник в карман, присел в кресло. Закурил сигарету!
В грузинском городе Гори отключил телефон и абонент Горца, бывший полковник грузинской армии, а теперь тайный советник Сардикашвили Реваз Кандеашвили! Он прошел в сад небольшого, стоящего на окраине города, дома. Проговорил:
– Ну вот и началась операция «Возмездие». Русские ответят за Южную Осетию! Умоются кровавыми слезами. Грузия не пала. Она живет и мстит!
Заложив руки за спину, Кандеашвили пошел по аллее к беседке. Сейчас ему необходимо побыть одному. Еще раз продумать следующие ходы широкомасштабной террористической операции.
Город Благодатный, среда, 15 октября.
Отар Дания поднялся раньше всех. В 5-00. Сделав несколько упражнений комплекса общефизической утренней зарядки, направился в душевую. По пути дернул ручку двери комнаты содержания Ирины. Та не была заперта, и Горец взглянул внутрь. Девушка спала, свернувшись калачиком на деревянной кровати, наполовину укрывшись одеялом. В доме было тепло. На кресле лежала ее новая одежда, красивый и строгий женский костюм, узорчатые колготки, белоснежная блузка, рядом стояли модные осенние сапожки, на вешалке висел бордовый плащ, под цвет сапожек. Дания прикрыл дверь. Принял душ. Побрился, собрал туалетные принадлежности в целлофановый мешок, вернулся в свою комнату. Уложил мешок в дорожную сумку. Туда же отправил халат, облачившись в спортивный костюм. Полотенцем аккуратно протер все предметы в комнате, к которым мог прикасаться. Закурил, подойдя к окну. На улице продолжался дождь. Мелкий, нудный, осенний. Из кухни раздались звуки передвигаемой посуды. Дания подумал – проснулась хозяйка, чтобы во время приготовить завтрак для постояльцев. 78-летняя Антонина Камиловна Верпаева проживала в собственном доме одна. Муж ее рано умер, сын погиб в Афганистане, так и не оставив матери внуков. У Антонины Камиловны был брат Ринат. Он жил в Грузии. И работал на Реваза Кандеашвили. Он и предложил дом сестры для временного проживания группы Горца. Верпаева не отличалась общительностью, имела довольно капризный характер. Поэтому и соседи относились к одинокой женщине холодно. Впрочем, соседями являлись такие же, как и Верпаева, пожилые люди, в основном пенсионеры. У них и без соседки забот хватало. Знал ли Ринат Камилович о том, чем для сестры закончится проживание гостей? Может, и знал. У Реваза служили люди отборные, лишенные сантиментов и жалости к кому бы то ни было, кроме, естественно, себя любимых. Они получали хорошие деньги, и за них были готовы на все. Так что, возможно, Ринат знал об участи сестры. Хотя какое это сейчас имеет значение? Затушив окурок в пепельнице, Дания прошел на кухню!
Верпаева варила куриные яйца в небольшой кастрюле, одновременно делая себе бутерброды.
Отар поздоровался:
– Доброе утро, Антонина Камиловна.
Старуха пробурчала:
– Какое оно доброе? Этот дождь на нервы действует. Никак не прекратится. А у меня в такую погоду суставы болят. Не успеваю таблетки глотать. Доброе?!
– Что ж поделать, возраст!
– Какой возраст? Семьдесят восемь лет – возраст? У тебя на родине люди до ста лет живут и ничего, винцо попивают да мясо трескают. Да и у нас на улице, в третьем от угла доме, фронтовик живет. Берлин брал. Ему сейчас восемьдесят восемь годков, а он зимой еще на лыжах катается. И жена у него на сорок лет моложе. И ничего, справляется. А ты говоришь, у меня возраст. Хотя, конечно, ты прав. Но хватит об этом. Завтрак будет стоять на столе вовремя.
– Спасибо! Я вам деньги вечером принесу!
Верпаева взглянула на Горца:
– Съезжаете никак?
– Да! Завтра!
– А обещали месяц жить!
– Вы не волнуйтесь, я заплачу за месяц, как было договорено!
– Да? Это десять тысяч рублев!
– Помню! Получите всю сумму!
– Тогда ладно, когда, говоришь, принесешь? Вечером?
– Да!
– До сериала! Потом спать лягу!
Верпаева ложилась и вставала рано.
Дания улыбнулся:
– Принесу до сериала. Когда он заканчивается?
– В девять!
– Ровно в девять и принесу!
– Неси! А сейчас ступай, мне завтракать время!
– Конечно, уважаемая Антонина Камиловна.
Горец прошел в комнату подчиненных. Включил свет. Подельники проснулись.
Дания приказал:
– Поднимайтесь, приводите себя в порядок, укладывайте вещи.
Главарь повернулся к Мамедову:
– Ты в 6-30 пойдешь, пригонишь «семерку», что присмотрел вчера. Смотри, чтобы угнал аккуратно.
– Не беспокойся. Тачка на отшибе стоит. Хозяин в больнице с аппендицитом. Жена его со смены заявится не раньше девяти. А то и позже. Ей же надо обсудить с мужем вариант продажи машины? Наверняка та сумма, которую я ей предложил, не дает бабе покоя. Сто пятьдесят штук – деньги хорошие для пяти-годовалых «Жигулей».