Александр улыбнулся:
– Долго ли раздеться.
– А! Ты, наверное, развратник, хотел посмотреть на меня голую? Что ж, смотри.
Жена академика начала изгибаться, открывая интимные места, поигрывать грудью, принимать различные позы:
– Ну, как, полковник, я нравлюсь тебе?
– Еще бы! Тебе бы где-нибудь в ночном клубе выступать.
Виктория фыркнула:
– Вот еще! В клубе пусть дешевки перед клиентами крутятся.
Она подошла к Тимохину:
– Ну, полковник, давай, возьми меня на руки. Отнеси на диван и трахни там, чтобы все провалилось в пропасть. Ты это умеешь, я знаю, чувствую.
– Чем?
– Мандой! Ты что, решил поиздеваться надо мной?
– Говорят, это возбуждает.
– Я и так возбуждена.
– Тогда иди к дивану сама!
– Хреновый из тебя кавалер, но все равно другого нет! Или, подожди, я поняла, ты предпочитаешь, чтобы тебя женщины раздевали? Угадала?
Александр утвердительно кивнул.
– Так, пошли! Надеюсь, ты чистый? Хотя чего я спрашиваю, вас же наверняка на это дело проверяют.
– Проверяют.
Тимохин взял обнаженную даму за руку, провел в кабинет, усадил на диван.
Виктория расстегнула пуговицы на рубашке подполковника. Увидела волосатую грудь с накачанными мышцами:
– А ты ничего. К тому же оригинал. С приколами.
Александр улыбнулся:
– Вот это ты верно заметила, с приколами.
Он достал из кармана шприц-тюбик и вколол иглу в предплечье Стебриной. Молодая женщина вздрогнула:
– Ты чего это?
И тут же, закрыв глаза, повалилась на боковую подушку широкого кожаного дивана.
Тимохин бросил использованный тюбик на стол:
– Я ничего. А ты угадала, я с приколами, точнее, уколами. Теперь отдыхай!
Тимохин уложил усыпленную девицу, накрыл ее пледом. Почувствовал присутствие сзади человека. Не удивился. Этим человеком здесь, в квартире, мог быть только академик.
Александр обернулся:
– Не спится, Павел Алексеевич?
– Да уж проснулся, услышав ваш любезный разговор с моей шлюхой.
– Надеюсь, вы поняли, что я не имел никакого желания общаться с ней.
– Понял. Представляю, чем Виктория занимается, когда я нахожусь на работе! Это ж надо, подобное, можно сказать, в присутствии мужа.
– Вы слышали, какие эпитеты отпускала в ваш адрес Виктория Александровна. Чему ж удивляться. Сами притащили в дом змею ядовитую. А змеи дрессировке не поддаются.
Академик вздохнул:
– Господи, как же я был слеп! А что вы с ней сделали?
– Ничего страшного. Ввел снотворное. Теперь она будет долго спать.
– Ясно! Может, выпьем?
Тимохин отрицательно покачал головой:
– Мне нельзя, я на службе, вы как хотите, но не советую. Спиртное не успокоит, лишь отвлечет на время. После будет еще хуже.
– Почему вы не пытаетесь, как это у вас называется, разговорить меня? Как это делал полковник Потапов?
– Потому, что это не входит в круг моих обязанностей. Я здесь исключительно для того, чтобы охранять вас и спящую супругу.
Академик усмехнулся:
– От кого?
Александр посмотрел в глаза Стебрину:
– От вас самих, в том числе. Но прекратим бесполезный разговор. Если вы желаете дать показания, я выслушаю вас. Нет, идите, пожалуйста, в спальню и постарайтесь заснуть! Могу и вам препарат вколоть. Он быстро действует и совершенно безвреден.
Академик отказался:
– Нет, благодарю. Обойдусь без ваших препаратов. Водки только выпью.
– Что ж, запретить не могу, а советы вы не принимаете. Пейте, если считаете необходимым.
Стебрин подошел к бару. Извлек из него пузатую бутылку импортной водки. Налил бокал. В три глотка выпил граммов двести. Не поморщившись. Подошел к Тимохину:
– Вам доставляет удовольствие ваша работа, подполковник?
– Сейчас нет.
– Вам противно здесь?
– Да! Какие еще будут вопросы?
– Никаких! Спокойной ночи!
– Спокойной!
Академик, ссутулившись, скрылся в спальной комнате. Дверь не закрыл. Помнил инструкции. Александр, погасив везде свет, прошел на кухню. Наступила тишина. Дом имел неплохую звукоизоляцию.
Прайтон и Долтон вышли из дома, где Миллер снимал квартиру, в 23.20. Долтон держал в руках сумку. Милли взяла любовника под руку:
– Знаешь, Том, что-то неспокойно у меня на душе.
– Может, это от того, что переборщили с сексом?
– При чем здесь секс?
– Однажды, дорогая, когда мы еще не были знакомы, была у меня подружка Лили, стриптизерша из бара. Миниатюрная такая француженка. Я тогда на вольных хлебах обретался. Был и такой период в биографии. Так вот, была у меня француженка. Страстная, как огонь. Нет, конечно, до тебя ей далеко, но тогда она казалась мне самой яростной из шлюх. Я приходил в кабак, где она обтирала задницей шест, дожидался окончания выступления и уводил ее в номера. Так продолжалось около месяца. И вот однажды на меня вышел старый знакомый, служили вместе в морской пехоте. И предложил хорошо оплачиваемую работу – сущий пустяк. Надо было отстрелить одного банкира. Я, естественно, согласился. Провел подготовительную работу, выбрал позицию на чердаке старого дома, что стоял напротив банка, уложил оружие в тайник и вечером отправился в кабак. Работать мне предстояло утром. А в кабаке заметил, что Лили не похожа на себя. Она в каком-то исступлении вертелась юлой на сцене…
Прайтон прервала любовника:
– Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной? Плевать я хотела на твою французскую шлюху.
– Ты погоди, поймешь, к чему я клоню. Буду короче. В общем, как завалились мы с ней в постель, я понял: подружку кто-то прилично накачал наркотой. Она была неудержима. Кое-как я вырвался от нее в пять утра. Поехал к банку. Не опоздал. Прибыл за полчаса до приезда банкира. Расчехлил винтовку, вытащил доску из заколоченного окна. Как положено, решил проверить прицел. И представляешь, не смог. Руки тряслись так, словно я месяц пил. Вот тут испугался. В таком состоянии не только не всадил бы пулю в голову клиента, а хорошо, если б зацепил краем. Что делать? Хорошо, была с собой фляга виски. Выпил граммов двести. И только после этого тремор прекратился. Вот как, Милли, подействовало на меня пресыщение сексом. Так что я на собственном опыте убедился: лучше перед делом не трахаться. Вот и ты сейчас испытываешь почти то же, что и я тогда на чердаке. У меня руки тряслись, в тебе тревога проснулась. Надо было ограничить страсть.