— Ну и как, шуганул? Да ты окурок подбери, тебе ж сказали, здесь курить запрещено.
Во время борьбы с девушкой Сычев не выпускал изо рта папиросы, и выпала она тогда, когда его руку заломил участковый. Сыч качнулся, поднял потухший окурок, засунул его в карман брюк.
Николай повернулся к фельдшеру, спросил:
— Как ты, Надя?
— Ничего! Не ожидала, что случится вот так!
— Напрасно. У нас народ хоть и хороший, но не без дебилов типа Сыча. Надо быть внимательной, осторожной. А лезет в открытую, не отмахиваться бесполезно, а скальпель схватить да по роже полоснуть. Чтобы в себя пришел! — Участковый повернулся к Сычеву: — Я правильно говорю, Толик?
— Ну зачем же скальпелем да по роже? Так изувечить можно.
— А изнасиловать беззащитную девушку — не изуродовать ее? От скальпеля шрам на физиономии останется, а от насилия — на сердце, на душе, или, придурок, не понимаешь этого? Но все, больше ты концом своим в деревне махать не будешь! И на зоне тоже. Там скорее тебя самого в позу поставят и место у параши определят!
Сыч, заикаясь, проговорил:
— К-какой зоне, Коля? Ты чего?
— Уж не знаю, в какой! В той, в которую тебя суд определит!
— Да ты что, Коль? Мы ж… это…
Николай перебил Сычева:
— Впрочем, Сыч, твою судьбу решать Надежде. Простит она тебя, что ж, ограничимся протоколом с признанием твоим о том, что вытворял здесь, который сейчас в ход пускать не буду, но который усугубит твое положение в случае, если еще раз решишься на подобное. Не простит — в КПЗ, а к вечеру в РОВД. Под следствие! Попробуй договориться с «кисонькой»! Может, простит, хотя я бы не простил.
Лейтенант отпустил Сычева.
Тот подошел к Надежде, залепетал что-то нечленораздельное. Фельдшер не стала его слушать, обращаясь к Горшкову:
— Николай, убери, пожалуйста, от меня этого слизняка, смотреть на него противно!
— Так ты не прощаешь его?
— Да пусть идет на все четыре стороны!
Сыч потянулся к руке Надежды:
— Вот спасибочки, сестричка, век не забуду и больше к тебе ни-ни! Даже не волнуйся! Клянусь!
Фельдшер убрала руку:
— Уйди!
Николай приказал:
— Сыч! Иди сюда!
Сычев подошел к Николаю, тот проговорил:
— А теперь слушай меня! То, что ты Надежду с этого дня за десять метров обходить будешь, это ясно! Предупреждаю тебя о другом. Услышу слухи какие, касающиеся Нади, отделаю так, мать родная не узнает! Еще где-нибудь засветишься… ну об этом мы уже говорили, но напомню, чтобы в кочане засело прочно, — посажу к чертовой бабушке. И еще, дружкам своим передай, вечерами из дома не высовываться, людей не пугать. Поймаю кого, приму меры. И с завтрашнего дня всем в кооператив. Работать, пока есть она, эта работа! Ты меня хорошо понял?
— Да, да, конечно, Коль!
— Тогда вали к Администрации и жди меня там! Признание писать будешь! И жди, Сыч, пока не приду. Час, два, три, без разницы. Вернусь, увижу, что испарился, найду и пинками в КПЗ отправлю. Потом по этапу в райотдел. Это понял?
Сыч закивал, на лбу у него, как и предполагал Колян, стала проявляться шишка.
— Понял! Дождусь. Напишу, что надо, коль обещаешь отпустить.
— Пошел вон!
Сычев метнулся к выходу.
Николай взглянул на фельдшера:
— Вот такие дела, Надя! Но ты его не бойся. Больше он к тебе не сунется. Больше к тебе приставать вообще никто не будет!
Надя улыбнулась:
— Ловко ты его!
Николай махнул рукой:
— Ерунда! Однако пойду, доделаю шкаф. А потом ты расскажешь мне, почему все же оказалась у нас на деревне. Договорились?
— Договорились. А Сыч этот, что, так и будет ждать, когда ты освободишься?
— А куда он денется? И ждать будет, и писать о том, что вытворял, будет! Он меня знает! Слов на ветер не бросаю! Ну пошел я обратно в процедурную.
— Спасибо тебе!
— Да ладно! Это ж моя обязанность защищать людей от подонков. И не только служебная.
Николай развернулся и пошел в процедурную.
Надежда проводила его теплым взглядом. Несмотря на пьяную выходку Сычева, на душе у девушки стало отчего-то светло и радостно. И объяснения этому она не находила. Да и не искала, понимая, что Горшков ей небезразличен, если не сказать больше. К тому же впервые девушка почувствовала себя защищенной. А защита ей была необходима. О чем Николай еще не знал.
Горшков, навесив шкаф и убрав инструмент, вышел в приемный покой с кулем мусора. Надежда находилась тут же. Николай кивнул на процедурную:
— Вот и порядок!
Увидев куль, девушка воскликнула:
— Зачем же вы прибирались? Я бы и сама!
— Да ладно, делов-то, пару раз веником махнуть.
Фельдшер одобрительно посмотрела на участкового:
— Знаете, я представляла вас этаким суперменом, холодным, неприступным, а вы… ты, извини, обычный!
Николай заметил:
— Это только в кино героев представляют суперменами. Плеваться хочется, когда смотришь по «ящику» какой-нибудь боевик, без разницы, зарубежный или наш. Показывают спецов с оружием, в котором никогда патроны не кончаются. Или взять драки, рукопашный бой. Метелят друг друга так, что в реальности после первых ударов должны были бы ласты склеить, а им хоть бы что! Фуфло. Так что, Надя, все эти сказки про суперменов обычное, низкопробное фуфло!
Надежда не стала спорить:
— Тебе видней! Ты ж все это прошел не в фильме, а в жизни.
— Вот именно! Слушай, а что ты, скажем, вечером делаешь?
Девушка улыбнулась:
— Ты не слишком торопишься, Коля?
— А чего тянуть? Если свободна, могли бы погулять.
— К сожалению, сегодня я не свободна.
Николай нахмурился:
— Могу знать, почему?
— Конечно! Дядя с тетей должны приехать!
— А! — В голосе Горшкова прозвучало облегчение. А он подумал, впрочем, сейчас уже неважно, о чем он сдуру подумал. Показал на куль: — Вынесу, потом, как обещала, расскажешь о причинах твоего прибытия сюда.
Горшков вынес мусор за здание, бросил куль в канаву. От Администрации его окликнул сидящий на бревне Сычев:
— Колян?! Лейтенант?! Долго еще мне париться здесь?
— Ожил? Сказано — жди, значит, жди!
Горшков зашел за медицинский пункт, закурил. Наконец он мог перекурить. Мысли одна за другой лезли в голову. Со службой непонятка, с Комаровым тоже мутняк, а теперь вот Надя. Николай невольно улыбнулся. Надя. Она нравилась ему, но как ухаживать за девушкой, Колян совершенно не знал. Надо с Тихонком посоветоваться. Тот женатый, значит, знает толк в этом деле. А сейчас следует послушать историю фельдшера. Интуиция подсказывала участковому, не просто так уехала из райцентра молодая, красивая девушка. Уехала в деревню, словно скрывшись от кого-то. Было у Николая и предчувствие, что одним рассказом эта история не закончится и будет иметь продолжение. Только в чем выразится это продолжение? Вопрос, на который ответа он знать не мог.