Горшков поинтересовался:
— А вице-губернатор о возрасте твоем спросил?
— Спросил! Я ответила. Он, услышав, что мне нет семнадцати, расплылся и повторил приказ. Потом они уехали. Чаевые я спрятала, а вчера пришла в назначенное время. Так он сразу лапать меня начал и в салоне заставил минет делать. Но не кончил, не смог! Там же сказал, чтобы я его Венечкой звала. Приехали сюда. Остальное вы знаете!
Лейтенант кивнул:
— Знаю. Слышал, как ты скулила почти всю ночь.
— А что? Я, как он облажался в машине, думала, что он слабак, а потом оказалось, мужик еще тот. В какие позы только не ставил. Я о таких даже и не знала. И во все…
Горшков, брезгливо взглянув на девицу, остановил ее речь:
— Хорош! Подробности на бумаге опишешь.
Коноваленко встревожилась:
— На какой бумаге?
— На обычной! Белой такой!
— Я ничего писать не буду. Вы что, хотите, чтобы на такую шишку стуканула? Да этот вице меня потом со свету сживет!
Горшков заверил девицу:
— Не сживет! Не до этого старому козлу будет.
— Он не старый!
— Все равно. А отвечать за растление несовершеннолетних господину Комарову придется. И не забывай об экспертизе!
Коноваленко, кусая губы, задумалась. Мысли так и метались в ее не очень умной головке.
Она приблизилась к Горшкову, кокетливо повела глазами:
— Послушай, лейтенант, ну зачем тебе надо еще и меня к этому делу прицеплять? Ты же сам сказал, что мне ничего серьезного не грозит, и даже если повесят проституцию, то все одно за это не сажают. Давай лучше договоримся, пойдем в палатку, а? Кайфанешь по полной программе. Трахнемся так, как и куда ты захочешь! А? И тебе хорошо, и мне! Потом подбросишь на своей тачке к Терхову, оттуда до города сама доберусь.
Николай посмотрел на девицу:
— Дура ты и есть дура! Знаешь, как расценивается подобное предложение? Попыткой подкупа должностного лица при исполнении им служебных обязанностей! А это, милочка, уже срок!
Коноваленко зло процедила:
— Ну и сука же ты! Мент поганый! Правильно вам погоняло дали. Мусор он и есть мусор!
Горшков неожиданно подбодрил девицу:
— Давай, давай, продолжай в том же духе осложнять себе будущее! Пленка, она все фиксирует!
Лиза удивленно спросила:
— Какая еще пленка? Че ты несешь?
Николай спокойно объяснил:
— Пленка диктофона, что лежит у меня в кармане и фиксирует наш разговор.
Горшков блефовал, никакого диктофона у него с собой не было, но проститутка не могла знать об этом!
Она сплюнула на траву:
— Тьфу, блядь! Гад ты и есть гад!
— Молодец! Еще что ляпнешь?
— Ничего! Давай свою бумагу и ручку!
— Как понял, ты решила дать показания?
— А куда мне деваться? Ты ж не отстанешь?
— Не отстану! Идем в машину, там будет тебе и бумага, и ручка, и время, чтобы подробно описать все связанное с тем, что произошло этой ночью! Следуй за мной.
Лейтенант повернулся и сквозь кусты начал пробираться к «УАЗу», девица послушно следовала за ним. Вскоре Николай, прочитав подписанные Коноваленко показания, вез проститутку к паромной переправе. В отдел он прибыл без пятнадцати одиннадцать. Завидев «УАЗ» Горшкова, из здания районной милиции вышел дежурный офицер:
— Здорово, Колян!
— Привет! Как служба?
— Да у меня-то все в порядке, а вот ты заварил кашу!
— Что ты имеешь в виду?
— Не прикидывайся, Коль. Зря ты на Комарова наехал! Правильно, конечно, базара нет, только зря. Все одно чинуша отобьется, а ты проблем не оберешься!
Николай улыбнулся:
— Ничего, Сань, прорвемся!
— Дай бог. Но с властью шутки плохи!
— Для меня те, кто нарушают закон, не власть, а шушера бандитская. Понял?
— Я-то понял, другие не поймут. Смеяться только потом будут.
— Лишь бы не плакали!
Дежурный старший лейтенант указал на дверь:
— Дуй к начальнику. Ждет! Приказал, как появишься, сразу к нему!
— А где охранники Комарова?
— В КПЗ пока.
— Уже неплохо. В машине сидит ночная подружка вице-губернатора, ты ее определи к охранникам.
— Базара нет. Ничего, бабец?
— Увидишь. Я к шефу.
— Давай, Колян. Удивляюсь я. И чего тебе в этой жизни не хватает? Герой России, заслуженный человек, повышение на носу, карьера впереди, а ты… Ладно! Твои дела — это твои дела. Эх, мне бы Звезду Героя.
Горшков ответил:
— Так какие проблемы? Пиши рапорт и дуй на Кавказ! Глядишь, подфартит, попадешь в засаду духов. Раскрошишь банду штыков в двести, вот и получишь заслуженную награду.
— Ага! Или пулю в лоб! Нет уж, я как-нибудь без карьеры, но здесь до пенсии дослужу.
Николай достал паспорт Коноваленко:
— Вот тебе ксива ее, оформи, как положено, я проверю.
— Оформлю.
Дежурный направился к «УАЗу», из-за угла к Горшкову подошел Рудин:
— Ну, че, Коль? Нормалек?
— Нормалек!
— Домой скоро поедем?
— К начальству зайду, как освобожусь, так и тронемся. Ты пока покури, а хочешь, в забегаловку у рынка нырни, пивком оттянись. Если что, я найду тебя!
— Так ты долго в своей ментовке проторчишь?
— А хрен его знает! Все от начальника зависит. Палыч мужик правильный, но дотошный, и Комаров наверняка что-то уже предпринял, дабы надавить на него. Так что, братан, не знаю, сколько шеф будет держать меня. Отдыхай, Тихон, когда еще в райцентр просто так из деревни выберешься?
— Лады! Если что, найдешь!
— Найду! На то я и мент!
Горшков вошел в отдел. Напротив пульта дежурного по РОВД, в так называемом «обезьяннике», набычившись, сидели трое охранников Комарова. Увидев лейтенанта, повязавшего их, как по команде отвернулись к стене. Николай остановился напротив решетки:
— Чего морды воротите, корешки? Хреново в клетке? Это вам не водку с боссом пить, шашлык жрать да рыбу сетями таскать! Но сейчас вам повеселей станет. Лизавету приведут, она скрасит вашу мужскую компанию!
Подал голос помощник дежурного:
— Лейтенант, тебя Захарченко ждет.
Дмитрий Павлович Захарченко возглавлял районную милицию лет пятнадцать, начав здесь же службу участковым инспектором. Николай направился по коридору к приемной.