— Вас поставят к стенке, профессор, — заметил Лебедев.
— По-ра-зи-тельно! — выдохнул Глеб Иннокентьевич. — К стенке! Лет тридцать назад я вместе с господином Миклухо-Маклаем оказался как-то у людоедов Малаккского берега. Нас там, естественно, хотели съесть, но после некоторых объяснений мы смогли нормально договориться! Но ведь это были людоеды!
— Здесь вы ни с кем не договоритесь, — Арцеулов поневоле скривился. — Здесь хуже, чем людоеды — здесь господа краснопузые!
— Как вы сказали, молодой человек? — профессор развернулся всем своим мощным корпусом, в упор поглядев на капитана. — Простите, ваше имя-отчество?
— Ростислав Александрович. Можно просто Ростислав…
— Никаких просто! Вы взрослый человек, а не учащийся подготовительных классов гимназии… Так вот-с, меня зовут Глеб Иннокентьевич Семирадский, я профессор, как теперь принято выражаться, бывшего Петербургского Императорского и так далее университета, почетный доктор и прочее, к делу не относящееся… Итак, как вы изволили выразиться, краснопузые?
— Они самые, — кивнул капитан. — С ними вы не договоритесь.
— Бедлам! — взмахнул руками профессор. — Двадцать лет мы готовили проект, над ним работали лучшие умы России, и вот теперь наше богоспасаемое отечество в одночасье решило сойти с ума!
— Мы не сходили с ума, — Арцеулов понял, что ему отводится роль главного оппонента в этом странном споре. — С ума сошли они!
— Эти ваши… краснопузые скажут о вас тоже самое. И вы и они боретесь за какое-то «светлое будущее». А для того, чтобы осуществить просто-напросто научный проект, который, между прочим, способен чуток приблизить нас к светлому будущему, приходится играть в сыщиков-разбойников!
— К сожалению, — кивнул Лебедев. — Наталья Федоровна, что случилось с господином Богоразом?
— По-моему, нам просто не повезло, — сказала девушка. — К нам постучались двое офицеров. Мы не могли оставить их на улице! И той же ночью пришли из чека. Я накинула теткино платье и шаль. Мне подыграли… Один настолько поверил, что, представьте, господа, на следующий день принес мне кошку…
Между тем Шер, уже достаточно освоившись на новом месте, заняла позицию возле кресла, на котором сидела Наталья.
— Я выясняла, — продолжала Берг. — Семен сидит в пятнадцатой камере в третьем корпусе. Его не допрашивали — там сейчас не до этого. Его держат заложником…
— Ненормальные! — констатировал профессор. — Будь тут папуасы или даже огнеземельцы, я пошел бы к их вождю и за полчаса договорился о чем угодно…
— К сожалению, здесь такой вариант не подходит, — спокойно заметил Лебедев. — Какие есть иные мнения?
— А если дать на лапу? — предложил молчавший все это время Казим-бек. — Господа большевички похуже гоголевских персонажей — берут направо и налево…
— Опасно, — чуть подумав, заметила Наталья. — Нельзя привлекать к Семену внимание. Если им заинтересуются… Ведь они и так ищут господина Лебедева.
— Есть способ, — внезапно заявил Арцеулов.
— Знаем, знаем, — взмахнул рукой профессор. — Предложите брать тюрьму, так сказать, на абордаж!
— Нечто в этом роде, — кивнул Ростислав. — Мне будут нужны два человека…
— Вас самого разыскивают, — покачал головой Лебедев. — Ваши портреты на каждом углу.
— На это я и рассчитываю, — спокойно заметил капитан. — Стопроцентный успех обещать не могу…
— Вы не можете обещать и один процент успеха, — махнул рукою Лебедев. — Вас арестуют прямо на улице.
— Совершенно верно.
…Он постарался изложить свой план как можно короче и четче. Капитана слушали внимательно, но чем дальше, тем с большей долей сомнения.
— Очень смело, — наконец сказала Берг. — Но, боюсь, не получится.
— А вы знаете, господа, — внезапно заявил профессор. — При всем дилетантизме… Кое-что может выйти. Но с некоторыми поправками. Прошу слушать внимательно…
Пров Самсонович Чудов выглядел, прямо сказать, не лучшим образом. Голова, плотно обмотанная бинтами, издалека походила на тыкву, вдобавок повязки глушили голос, и вместо могучего баса из-под бинтов доносилось нечто весьма невнятное и неубедительное. В довершение всех бед один удар пришелся аккурат пониже пояса, и теперь Прову Самсоновичу приходилось сидеть накренясь, дабы не тревожить травмированное место.
Впрочем, эти печальные обстоятельства не сбавили пыла начальника Иркутской ЧК. Сквозь бинты то и дело слышалось привычное: «Контра! Искоренить! Каленым железом!»; а также куда более крепкие выражения.
Итак, Пров Самсонович бушевал в своем кабинете, куда попал сразу же после перевязки в госпитале. Рядом сидел немного смущенный Степа Косухин. Ему было стыдно, что красная гвардия Иркутска, и он в том числе, не смогли прийти на помощь вождю местных большевиков. Молчаливый Венцлав, пристроившись в углу, что-то черкал в записной книжке.
— Найду контру! — в очередной раз донеслось из-под бинтов. — Собственными руками на части разорву!
— Значит, там был один человек? — внезапно спросил товарищ Венцлав, не поднимая глаз от блокнота.
— Ну… один, — без всякого энтузиазма подтвердил Чудов. — Из темноты прыгнул, гад, а то бы я ему показал!
— Приметы помните?
— А хрен его помнит! — буркнул Чудов. — Дрался как черт, это помню… Черный полушубок у него был. Не иначе из этих…
— Черных гусар, — подсказал Степа.
— Во-во… — кивнула тыква. — Ну, вроде невысокий такой. Кисти тонкие… Во! У него перстень на руке…
— Забавно, — прокомментировал Венцлав. — А ну-ка, товарищ Чудов, взгляните…
Он показал нечто, нарисованное на листке блокнота. Пров Самсонович всмотрелся и охнул:
— Он и есть! Ну, товарищ Венцлав, и глаз у вас! Как же это вы…
Степа, не выдержав, тоже взглянул. Карандаш Венцлава изобразил красивое лицо с тонкими, явно дворянскими чертами, небольшим, брезгливо сжатым ртом и чуть узковатыми глазами.
— У, белая кость! — вырвалось у Степы, и он возненавидел неизвестного врага еще пуще.
— Поздравляю, Пров Самсонович, — в тоне Венцлава трудно было не заметить иронию.
— Вы имели честь познакомиться с капитаном Арцеуловым. С тем самым Арцеуловым, который был послан Колчаком для связи с Ирманом.
«Операция «Владимир Мономах», — понял Степа. — Вот гад!»
— Оказывается, господин Арцеулов все-таки попал в Иркутск, — задумчиво проговорил Венцлав. — Интересно, очень интересно…
— Размножить! — донеслось из-под бинтов. — Размножить и объявить розыск!