Степе никак не верилось, что странной девушки, которая так беспокоилась о пропавшей кошке, уже нет. Он внезапно подумал, что будь его воля, он, и согласился бы отпустить эту банду на все четыре стороны, — даже Лебедева и белого гада Арцеулова, — чтоб не погибла девушка. Правда, Косухин тут же осудил себя за эту оппортунистическую мысль, но все равно — на душе у Степы было муторно.
Внезапно он услышал мяуканье. Оглядевшись, он увидел кошку — ту самую генеральскую, которую он притащил в дом на Троицкой. Перепуганное животное жалось к рухнувшему забору, глядя на Степу безумными зелеными глазами.
«А ведь она за кошку просила, — вспомнил Косухин и подошел к несчастному зверьку. Кошка испуганно дернулась, но Степа поймал ее и, отряхнув налипшие на пятнистую шерсть снег и грязь, сунул за ворот полушубка. Кошка пару раз мяукнула и успокоилась.
— Как ее кличут-то? — стал вспоминать Степа. Как звали кошку он даже не спросил, а девушка называла пропавшего кота Шер. Значит, Шер, — имя, что ни говори, странное. И вся эта история по мнению Степы была тоже очень странной…
— Какой-то подвал, — заметил профессор, светя в пролом фонарем.
Он огляделся и смело шагнул вперед. Все остальные последовали за ним. Это действительно оказался подвал, уставленный какими-то ящиками и бочками. Здесь было тоже холодно, но этот холод не шел ни в какое сравнение с ледяным дыханием подземелья. Богораз тут же устроился у одного из ящиков, а остальные, менее склонные к философскому уединению, продолжали осматриваться.
— Лестница, господа! — воскликнул профессор. — Путь к цивилизации! Правда, дверь заперта…
— Не шумите, Глеб Иннокентьевич, — посоветовал полковник. — Там наверху, люди.
— Ну, знаете! — возмутился Семирадский. — Только что Ростислав Александрович изволил целую бомбу оприходовать…
И, словно в ответ, ключ в замке еле различимой в темноте двери заскрипел. По команде полковника фонари были погашены, и вся группа недвижно застыла во мраке.
Ключ скрипел долго, наконец дверь растворилась, и в проеме показалась странная фигура в долгополой накидке с фонарем в руке. Фигура нерешительно постояла на пороге, а затем стала спускаться вниз. Как только неизвестный оказался рядом. Арцеулов неслышно проскользнул ему за спину и кашлянул.
— А! — дернулся долгополый, но его уже окружили со всех сторон. Фонари вновь зажглись, и перед ними предстал немолодой длинноволосый человек, о профессиональной принадлежности которого догадаться было несложно.
— Господи помилуй… — перекрестился длинноволосый, глядя полными ужаса глазами на незванных гостей. — Никак злодеи!
— Мы не злодеи, батюшка, — поспешил объясниться Лебедев. — Не бойтесь…
— Не батюшка я… Пономарь я церкви Святого Власия…
— Так мы в церковном подвале! — понял Арцеулов. — Господин полковник, где это?
Прежде чем ответить, полковник долго успокаивал перепуганного пономаря, для чего понадобилось показать не только дыру в стене подвала, но и офицерское удостоверение. Наконец пономарь немного оттаял.
— Слышал я взрыв, — вздохнул он. — И видел — огонь-то до неба. И про ход тайный слыхал. Давно его заложили, еще лет полста тому… Значит, спас вас Бог от козней антихристовых…
В конце концов, пономарь пригласил неожиданных гостей подняться в церковь, в которой никого не было — в эти тревожные дни службу правили не каждый день. Во дворе уже темнело, и полковник решил двигаться дальше.
— Нам повезло, — пояснил он Арцеулову. — Мы не так далеко от вокзала. Чуть дальше у нас есть еще одна квартира. Часа два переждем, заберем вещи — и в путь…
— А далеко? — поинтересовался Ростислав. — Или это по-прежнему тайна?
— Сначала на Сайхен. Если удастся дня за четыре, то думаю, успеем…
— Господин полковник, я не силен в здешней географии, — напомнил Ростислав.
— Сайхен… — полковник помолчал. — Я вам покажу на карте, капитан. Когда мы доберемся туда, то сможем рассказать вам все. А пока я хочу попросить этого псаломщика, чтобы он заказал панихиду по Георгию…
— Вы давно знали господина Казим-бека?
— Три года. Он прошел полный курс подготовки и должен был лететь вместе со мной.
— Перед смертью он пожелал вам удачи. И сожалел, что не довелось самому…
— Да, — кивнул полковник. — Вы, конечно, мало знали Георгия. Вам не понять…
Арцеулов хотел возразить, что хорошо понимает, каково терять друзей, но промолчал. Ему вдруг стало ясно, что Лебедев и его странные товарищи — люди, действительно не бывавшие на войне, не ходившие в атаку, не хоронившие однополчан после боя. Берг, Семен Богораз и даже профессор, несмотря на его воспоминание об англо-бурской войне, были людьми глубоко штатскими. Но и Лебедев, несмотря на полковничьи погоны, не походил на военного. Арцеулову приходилось встречать военных авиаторов, это были ребята лихие, но полковник был совершенно иным.
Наверно, Лебедев тоже ученый, решил в конце концов Арцеулов. Испытывал новые аэропланы в каком-нибудь исследовательском центре, и вот, нежданно-негаданно, угодил в горящий Иркутск.
Вскоре стемнело. Убедившись, что на прилегавшей к церкви улице пусто и тихо, Лебедев дал команду. Они вышли наружу и, с удовольствием вдохнув чистый морозный воздух, быстро зашагали куда-то вглубь узких переулков. Шли недолго, где-то через полчаса Лебедев остановился перед резной, украшенной замысловатыми узорами калиткой, открыл замок и пригласил всех войти.
Дом был, как вначале показалось Арцеулову, пуст и брошен. Но когда полковник постучал в дверь условным стуком, перемежая, словно в азбуке «Морзе», «тире» и «точку», — дверь открыли. Хозяин — молодой бородач — ничего не спрашивая, сразу же пригласил гостей в комнаты, пообещав поставить самовар. Полковник предупредил, что задержатся они недолго. Хозяин кивнул, сообщив, что все готово.
Что именно готово, Арцеулов понял часа через полтора, когда хозяин вывел из сарая запряженную тройку длинногривых красавцев-коней. В сани погрузили несколько мешков и баулов, после чего профессор Семирадский, к немалому удивлению капитана, взял в руки вожжи и предложил усаживаться. Хозяин открыл ворота и, поглядывая по сторонам, вывел тройку на улицу. Профессор перекрестился, проговорил: «ну-с, ну-с, вспомним молодость» и легко хлестнул вожжами…
Степа Косухин ночевал в караулке, и оттого ли, а может, под впечатлением вчерашних событий, его всю ночь мучили кошмары. Проснувшись, он начисто все забыл, лишь на душе осталось тяжелое и мрачное ощущение надвигающейся беды.
В кабинете Чудова царила великая суматоха. С часу на час чехи должны были передать Политцентру врага революции и наймита международного империализма адмирала Колчака, и Пров Самсонович, находившийся в приподнятом настроении, отдавал последние указания. Бывший Верховный должен был содержаться в иркутской тюрьме под личным присмотром товарища Чудова, что наполняло широкую грудь вождя местных большевиков чувством законной пролетарской гордости. На Степу в этой суматохе он не обратил внимания. Косухин, сообразив, что в такой великий день всем не до него, вышел в коридор и тут же столкнулся с товарищем Венцлавом.