Столь редкое сентиментальное выражение его лица напомнило мне о ранимом художнике, прячущемся за маской сарказма. Мне нравилось это в Адриане – не то, что он страдал, но его способность глубоко чувствовать и преобразовывать свои чувства в произведения искусства. У меня, как и у всех прочих, есть свои чувства, но я никогда бы не смогла излить их в творчестве, даже если бы обладала соответствующими способностями, – мне это совершенно не свойственно. Иногда я изводила Адриана из-за его картин, в особенности из-за абстрактных. Но втайне относилась к его таланту с благоговением и восхищалась многогранностью его личности.
При всем том мне приходилось сидеть с невозмутимым видом и притворяться нормальным алхимиком, которому нет дела до нечестивых вампирских празднеств. Поскольку спутники не задали мне никаких вопросов на этот счет, видимо, экзамен я выдержала. Возможно, из меня получится неплохой игрок в покер.
Соня с Михаилом поцеловались, и присутствующие разразились одобрительными возгласами. Когда Михаил беззастенчиво поцеловал жену во второй раз, а потом и в третий, шум сделался еще громче. Следующая часть празднества должна была проходить в отеле, в котором остановился Адриан и большая часть гостей-мороев. Соня с Михаилом ушли первыми, за ними – королева и другие высокопоставленные лица. Мы со Стэнтон и Иэном терпеливо ожидали, пока наш ряд опустеет, и мы сможем встать в очередь к автомобилям, перевозящим гостей в отель, до которого было полмили. Получилась бы неплохая прогулка, невзирая даже на каблуки, если бы не мороз.
Наконец подошла наша очередь, и мы уселись на заднее сиденье автомобиля.
– Теперь остается только пережить прием, – изрек Иэн, когда водитель закрыл дверь. – Что ж, по крайней мере, нам выделили отдельную машину.
Внезапно дверь отворилась, и внутрь скользнул Эйб.
– Найдется тут местечко для одного? – Он жизнерадостно улыбнулся нам со Стэнтон. – Я счастлив снова видеть вас, очаровательные леди! А вы, должно быть, Иэн? Рад, очень рад.
Эйб протянул руку. Я подумала было, что Иэн откажется ее пожать, но резкий взгляд Стэнтон не оставил ему выбора. Однако после этого Иэн то и дело поглядывал на собственную руку так, словно думал, что она вот-вот задымится.
Дорога заняла каких-нибудь пять минут, хотя, судя по лицам остальных алхимиков, им эти минуты показались часами.
– Как чудесно, что вас пригласили на праздник, – непринужденно произнес Эйб. – Мы столько работаем вместе, что следовало бы чаще встречаться по таким приятным поводам. Возможно, как-нибудь и вы пригласите нас к себе на свадьбу. – Он подмигнул мне. – Я уверен, что кавалеры бегают за вами табунами.
Тут даже Стэнтон потеряла самообладание. Ужас, отразившийся на ее лице, ясно давал понять, что вампир на человеческой свадьбе – это мало с чем сравнимое богохульство. Когда мы добрались до отеля, Стэнтон облегченно перевела дух. Но избавиться от Эйба было не так-то просто. Какая-то добрая душа – Колин, что ли? – посадила его за наш столик, вероятно, решив, что нам приятнее будет находиться в обществе мороя, если это будет наш знакомый. Похоже, Эйба от души забавляла неловкость, которую у нас вызывало его присутствие, но это по-своему бодрило – иметь дело с тем, кто открыто признает натянутость наших отношений, а не делает вид, будто все в порядке.
– Здесь нет крови, – сообщил нам Эйб, когда подали ужин. Все мы, даже я, заколебались при виде курицы в соусе марсала. – Кровь тут можно найти только в виде напитка, да и то за ней придется идти в бар. Никто не собирается вами закусывать. Кормильцев разместили в другом помещении.
Но Иэн со Стэнтон все равно продолжали колебаться. Я же решила проявить смелость и приступила к еде. Может, вампиры и противоестественные создания, но толк в хорошей еде они понимают. Несколько секунд спустя остальные алхимики присоединились ко мне, и даже им пришлось признать, что еда и вправду очень хороша.
Когда тарелки опустели, Иэн храбро удалился, и у Стэнтон появилась возможность потребовать с меня доклад.
– Когда ты уезжала, там все было в порядке?
Насколько бы натянутыми ни были отношения, наша миссия – поддерживать стабильность в обществе мороев – не изменилась.
– Да, – сообщила я. – Все спокойно. Ничего подозрительного.
Моя личная драма ее не касалась. Потом я небрежно поинтересовалась:
– А как насчет Воинов Света? Есть ли какие-нибудь новости? Или про Маркуса Финча?
Стэнтон покачала головой.
– Нет, ничего. Но если мы что-нибудь узнаем, я непременно тебе сообщу.
Я вежливо улыбнулась в ответ, хотя и не испытывала особого доверия к ее словам. Мне не всегда нравились мои задания, но большую часть жизни я выполняла приказы, не задавая вопросов, потому что верила, что начальство знает, как будет лучше, и действует ради общего блага. Однако события последнего времени заставили меня усомниться в этом. Когда мы столкнулись с чокнутыми охотниками на вампиров, именующими себя Воинами Света, Стэнтон утаила информацию, решив, что мне ее знать не обязательно, поскольку она не требуется для непосредственного исполнения задания. Она потом похвалила меня за то, что я, как истинный алхимик, понимаю подобную политику, но на самом деле этот инцидент вызвал у меня бешенство. Я не желала быть ничьим орудием. Я могла понять жесткие решения, принятые в интересах дела, но я категорически не желала, чтобы меня использовали или подвергали опасности из-за «важной» лжи. Я посвятила свою жизнь алхимикам, искренне веря, что все, что они делают, и все, что они мне говорят, – правильно. Я думала, что имею какое-то значение и что они всегда заботятся обо мне. Теперь я в этом не уверена.
И все же… что я могу поделать? Я дала клятву алхимикам и несу на себе их знак. Нравится мне то, что они со мной делают, или не нравится, но выхода нет, потребовать у них ответа невозможно…
По крайней мере, так я думала, пока не узнала о Маркусе Финче.
А узнала я о нем совсем недавно. Однажды он встал на пути у Воинов Света, вступившись за одного мороя по имени Кларенс. Хотя обычно Воины охотятся только на стригоев, как-то раз одна их группа избрала своей мишенью Кларенса. Маркус заступился за него и убедил Воинов оставить Кларенса в покое. Я была почти уверена, что Кларенс выдумал эту историю, пока не увидела фотографию Маркуса.
И вот тут-то все запуталось окончательно. Похоже, Маркус перешел дорогу еще и алхимикам. На самом деле, Кларенс, как и один из Воинов, намекали, что когда-то Маркус был алхимиком, но более им не является. Я в это не верила, пока не увидела его фотографию. У него не было золотой лилии, но была другая, синяя татуировка, достаточно большая, чтобы скрыть под собою золотую.
Это открытие изменило мою жизнь. Я даже не предполагала, что такое возможно: нанести другую татуировку поверх столь могущественной золотой. И уж точно мне в голову не приходило, что кто-то может уйти от алхимиков или хотя бы просто пожелать этого, ибо наши цели вбиваются нам в голову практически с рождения. Как человек вообще мог подумать о том, чтобы отказаться от нашей миссии? Как он мог просто взять и покинуть организацию, перейти на нелегальное положение? Что же произошло, раз у него возникло такое желание? Может, нечто похожее на то, что случилось со мной?