Она оглянулась. Паром уже возвращался – совершенно пустой. Похоже, им никто не управлял, он шел сам, поднимая легкую рябь по гладкой недвижной воде. Да, с другого берега возврата нет. Ника поглядела туда: те, кого переправил паром, уже строились, готовясь идти дальше…
– Ну, Виктория Николаевна, будьте благоразумны! – В голосе Ермия прозвучало легкое раздражение. – Это максимум, поймите, максимум того, что мы можем… Неужели вы не понимаете, с того берега вернуться нельзя! Вас послали наобум, надеясь уж не знаю на что!
Это тоже походило на правду, но Ника по-прежнему молчала. Что с ней сделают? Отправят назад силой? Значит, Варфоломей Кириллович ошибся? Перед глазами встало спокойное лицо старого священника – нет, он не зря предупреждал! Молчать – и ждать, что случится дальше…
Прошла минута, две… Никто не произнес ни слова. Наконец Ермий нерешительно взглянул на широкоплечего, затем на Нику:
– Ну… Если вы столь упорны, Виктория Николаевна, мы могли бы постараться, как бы это сказать… Несколько улучшить положение не только ваше, но и ваших друзей… Многое, конечно, не можем, но в пределах нескольких лет…
Ника отвела взгляд, стараясь, чтобы Владыка не увидел ее лица. Ей снова предлагали подачку, но на этот раз речь шла о тех, кто оставался там' о Терапевте, о Флавии… Терапевт болен, врачи считают положение серьезным. Флавий смертельно рискует – каждый день, каждый час… И есть еще Сергей Пустельга – искалеченный, обреченный. Те, кто помогал ей и Орфею… Искушение было невыносимым, но Ника все же опомнилась. Перед глазами встало холодное, бесстрастное лицо Флавия. «Я вам верю…» Все они – и Терапевт, и хладнокровный подпольщик, и даже Пустельга – надеялись, что она поможет Орфею. Это нужно не только ей. От того, что она сможет узнать, зависят другие жизни. И возможно, не троих человек, а десятков, сотен. Что сказал бы Терапевт, если б ему предложили еще пару лет существования в обмен на отказ от борьбы? О Флавии не хотелось и думать. Ника представила себе презрительную усмешку этого железного человека. «Вас купили, Ника…» И даже Пустельга думал не о пощаде, а о мести. «Ждите, когда наступит момент, и действуйте» – так сказал Сергей. Надо ждать, момент еще не пришел…
И снова – мертвая тишина. Ника смотрела в огонь, лиловые языки пламени подрагивали, и она вновь ощутила странный холод, идущий от костра…
– Вы же видите, она не согласится, – это произнесла черноволосая, – она не уйдет без него…
– Хорошо. – Голос прозвучал неожиданно – низкий, густой. Ника поняла, говорил Владыка. Сердце радостно дрогнуло, но тут же вспомнилось:
«Владыка скажет; „Быть тому…"“ Этого она еще не услышала…
– Ну если так… – Ермий вздохнул, – тогда начинаются сложности, но что поделаешь…
В руках у человечка опять оказалась папка. Пальцы ловко извлекли густо исписанный лист.
– Вот, извольте видеть… Согласно этому документу мы можем отпустить вышепоименованного Юрия Петровича Орловского. Все уже заполнено, не требуется даже подписи… Ну, понятно, вместо него должен остаться кто-то другой – порядок есть порядок…
Этого Ника ждала с первой минуты. Жизнь за жизнь… Что ж, она готова… Она обещала старому священнику вернуться, но иного выхода нет. В этом туманном краю нелепо ждать милосердия.
– Конечно, речь не идет персонально о вас, глубокоуважаемая Виктория Николаевна, – сочувственным тоном продолжал юркий, – но выбор весьма невелик. Конечно, практика, так сказать, заложничества несколько антигуманна, но мы и так идем на серьезное нарушение. Так что решайте…
Ника закрыла глаза, собираясь с силами. Сейчас надо сказать «да». Только в эту минуту она поняла, насколько это страшно. Но иначе нельзя! Она никогда не простит себе, если…
– Убери свои бумаги, Ермий!
Голос был мужской, но говорил не Владыка. Ника удивленно оглянулась: возле костра появился еще кто-то. Странно, она и не заметила, когда он успел подойти – высокий, жилистый, русоволосый, с небольшой бородкой, в которой уже пробивалась седина. На незнакомце был пурпурный плащ, заколотый золотой фибулой. Яркие цвета странно смотрелись тут, в царстве серого и черного…
Ермий умолк, нерешительно поглядев на Владыку. Тот промолчал, даже не двинув бровью. Незнакомец присел на одно из бревен и протянул руки к костру, словно холод лилового пламени мог его согреть…
– Я… я очень извиняюсь… – Ермий вновь поглядел на молчавшего Владыку и, похоже, осмелел. – Смею вам заметить, гэгхэн, что ваше присутствие в этом месте…
– Я здесь, чтобы защитить мой народ, – надменно произнес человек в плаще.
– И тех, кто мой народ защищает…
– Но светлейший Фроат…
Имя показалось знакомым. Фроат – так, кажется, звали ее далекого дхарского предка! Гэгхэн – наверно, титул… Князь Фроат…
– Светлейший Фроат, мы не вмешиваемся в дела дхаров, – Ермий покачал головой, – я крайне удивлен, что вы позволили себе… Виктория Николаевна – человек, она…
– Она дхарской крови. Моей крови! – Гэгхэн откинулся назад, словно сидел не на бревнах, а на троне. – Кроме того, речь идет о другом человеке, о том, кто спас мой народ. Сейчас вы хотите погубить сразу двоих – ее, которую отправите за реку, и его, которого ждет смерть, скорая и страшная…
Ника растерянно поглядела на Владыку, затем на черноволосую – они молчали. Смысл сказанного с трудом проникал в сознание. Кто спас народ дхаров? Неужели Орфей? О чем говорит Фроат? Она останется здесь, а Юрия ждет скорая смерть! И тут Ника поняла: Иванов желает что-то узнать от Орфея. Тот не скажет – и погибнет…
– Не торопитесь, Фроат-гэгхэн, – низкий голос Владыки заставил дрогнуть пламя костра, – мы подумаем и об этом. Но сейчас мы еще не решили…
– Да, да, – подхватил Ермий, – речь идет о принципиальном согласии. Конечно, если бы кто-нибудь, имеющий на это право, согласился остаться тут вместо Юрия Петровича… Без сомнения, это решило бы большинство вопросов. Виктория Николаевна могла бы защитить и себя, и Юрия Петровича, но я не вижу выхода… Не знаю даже, что и придумать…
– Сие нетрудно… – Негромкий голос произнес это совсем близко. Ника оглянулась: рядом с нею сидел Варфоломей Кириллович. Старого священника заметила не только она. Лицо Владыки дрогнуло, а Ермий вскочил, поспешив снять с головы шляпу.
– Сие нетрудно, – повторил Варфоломей Кириллович. – Я останусь вместо Юрия Орловского. Мои права вам ведомы…
Дыхание на миг перехватило. Ника глядела на старого священника с недоумением и даже страхом. Кто он? Откуда у старика такая власть? Впрочем, это сейчас не главное, он нашел выход…
– Досточтимый Варфоломей Кириллович, – Ермий осторожно присел, но шляпу по-прежнему держал в руке, – ваши права общеизвестны и не подлежат обсуждению. Но смею напомнить, что, как только вы, так сказать, переправитесь через реку, ваше положение изменится. И очень сильно… Боюсь, что и в дальнейшем…
– К чему многоречие, Ермий? – Старик еле заметно улыбнулся. – Я уже сказал…