Да, у наемников был свой кодекс, прописанный в их уставе, но бывало, что его и не соблюдали — как всегда, были капитаны приличные, как Марн, а были отмороженные — полубандиты и бандиты. Те же капитаны иногда захватывали целые территории, собирая дань с проезжающих, и тогда их приходилось выкуривать регулярными имперскими войсками.
Интересна была информация об отношениях знати и исчадий — оказывается, знать сильно не любила исчадий и старалась по возможности не иметь с ними дела. С дворянами, конечно, было сложнее: мелкие исчадия не могли так запросто использовать крупных дворян вроде графа Баданского, но если же исчадие высокого ранга пожелал бы, чтобы тот выполнил его требования, — он бы, конечно, это сделал.
Исчадия, несмотря на свою абсолютную власть, все-таки опирались на знать и совсем не хотели, чтобы она вышла из-под контроля и началась гражданская война, ну а дворяне весьма щепетильно относились к своим привилегиям — как во всех мирах и во все времена, поэтому исчадия старались их особо не ущемлять, довольствуясь истязанием простолюдинов.
Фактически в империи была двойная власть — светская, императора, и духовная — исчадий, и они, мягко говоря, недолюбливали друг друга, тем более что больше девяноста процентов исчадий были простолюдины, заброшенные случаем на вершину власти.
Возможно, этим и объяснялось их поведение. Очень часто нувориши ведут себя совершенно мерзко, как говаривает русский народ — из грязи да в князи. Вчерашние торговцы-лоточники и мелкие клерки вдруг обретают богатство, власть и становятся вершителями судеб людей — немудрено, что при этом у них ехала крыша от вседозволенности.
Исчадия творили страшные вещи, которые нормальный человек не сделает, — но все это укладывалось в то, как представляли себе власть сатанисты.
Вообще, было непонятно, как эта империя держалась, не разваливалась: с одной стороны — деструктивное влияние исчадий, растление народа и презрение исчадий к законам, а с другой — империя требовала жесткой иерархии, порядка, ведь ни одна империя не может жить без четкой бюрократической системы. Конгломерат беспредела и закона был неустойчив, но держался — как подозревал Андрей, только потому, что такую махину, как огромная страна, развалить сразу было невозможно, действовали законы инерции. А может, были и еще какие-то факторы, о которых он не подозревал.
Около четырех часов пополудни они уже подъезжали к деревеньке на берегу моря. Дорога, не сильно наезженная, но вполне различимая, привела к куче домишек, столпившихся на границе берегового песка, перемешанного с галькой, и сосен, разлаписто выстроившихся вдоль всего побережья.
Здешние места были довольно глухими, новых людей тут не видели месяцами, потому население деревеньки с любопытством повылазило из домов, чтобы посмотреть на прибывших.
Большинство аборигенов были женщины, дети и старики — мужчины промышляли, ставя сети и работая с неводом где-то вдоль побережья, подальше от Драконьей горы, — это объяснила экспедиции молодая женщина, с узловатыми изуродованными холодной водой и тяжелой работой руками.
Даже на первый взгляд народ тут был беден и изнурен непосильным трудом — грязные детишки в рваной одежонке, женщины в застиранных и аккуратно заштопанных платьях, старики в портках и опорках, которые видали виды и давно должны были быть отправлены на помойку… Их не интересовали политические события, они не знали, что делается в мире и что вообще представляет собой этот мир, главное — чем сегодня набить живот и прикрыть наготу от ледяного ветра с моря.
А ветер и правда был холодным — близость севера дышала на людей так, как будто открыли огромный холодильник.
«Что же будет тут зимой? — подумал Андрей. — Если уже сейчас так холодно, то зимой они просто околеют! Чем они тут зимой занимаются?»
Как оказалось, зимой они занимались тем же самым, только ловили не с лодок, а со льда, протаскивая сети через прорубленные во льду дыры.
Избы, почти наполовину ушедшие в землю, неплохо держали тепло, но ночевать в них было противно — блохи, мыши, тараканы и еще черт-те сколько насекомых быстро выгнали путешественников на открытый воздух, и, несмотря на приглашение старосты, они ушли ночевать в лес, оборудовав там нормальную стоянку — с навесом от возможного дождя, с настилом и очагом. До настоящих морозов еще было далеко, ветер в лесу не доставал, а запаса шерстяных одеял хватало, чтобы укрыться от ночного холода.
Проснувшись утром, как от толчка, Андрей долго лежал, не желая вылезать на студеный утренний воздух и минут пятнадцать отходил от сна, раздумывая, как ему быть дальше.
Ясно, что его служба у графа была не из тех, за которую надо держаться. В любой момент капризный и своевольный граф мог отправить его куда угодно, и на верную смерть тоже — разменная монета, какой-то там наемник, чего его жалеть? Этот путь к вершинам власти в этом мире был тупиковым, кроме того, Андрею пришло в голову, что его могут узнать те, кто видел его бой на Круге, — конечно, с тех пор он изменился, но кто знает? Некоторые люди обладают абсолютной фотографической памятью… а что умеют исчадия — знает только их господин. Значит, нужно выяснить, что там с драконами, и выбираться из этих мест одному, без сопровождающих.
Видимо, поэтому подсознательно он и не стремился подружиться со своими спутниками — ведь ему, возможно, придется всех их убить! Впрочем, все равно нелегко убивать людей, которые полтора месяца делили с тобой хлеб, бок о бок ехали в неизвестность, навстречу опасности.
Андрей решил для себя — если будет возможность, оставит их в живых…
Наконец Андрей все-таки решил встать и, шипя, передергиваясь от бодрящего морозца, выполз из своего «гнезда», протягивая озябшие руки к костру, весело трещавшему валежником и облизывающего два здоровенных сука, принесенных из гущи леса.
Дежурный боец весело поздоровался с ним, его некрасивое, конопатое лицо озарилось улыбкой, и он добродушно спросил:
— Ты сегодня полезешь в логово? Ты там это… постарайся не попасться гадине — в прошлый раз, когда я тащил предыдущего лазальщика, от него так воняло, я потом жареное мясо есть не мог целый год! Как унюхаю, вспомню — блевать тянет. Кстати, почему…
— Заткнись, Голс! — прервал его холодный голос рыжего Афона. — Ты че, придурок, несешь? Парню в логово лезть, а ты ему про сгоревших! Кашу помешай лучше, идиот! Я подгоревшую тебе на башку вывалю!
Голс, виновато пожав плечами, бросился к котелку, Афон же посмотрел на Андрея и извиняющимся тоном добавил:
— Ты это… не думай… мы тоже за тебя переживаем. Не хотим, чтобы ты сгинул в логове чудовища. Давай ешь, отдыхай, скоро придет проводник, пойдем к драконьему гнезду. Ты сегодня готов пойти? Может, поживем здесь, осмотришься, понаблюдаем, когда дракон прилетает-улетает?
— Нет. Сегодня идем. Времени нет. — Андрей потер руки над огнем и, принюхавшись к запаху овсяной каши с мясом, сглотнул слюну. — Вот сейчас жевнем слегка — и вперед.
«Слегка» — две здоровенные миски с верхом — Андрей съел минут за пятнадцать и с наслаждением почувствовал, как по жилам растекается энергия, дающая жизнь.