Почувствовав облегчение, Егор сразу захотел курить, хотя минуту назад на сигареты и смотреть не мог. Хорошо, что те еще остались, лежавшие в мятой, но почти полной пачке «Примы». Он закурил. А все же жизнь не так уж и плоха. Но… только до той поры, пока есть водка. Кончится пузырь, что тогда? Продавать больше нечего, кроме, пожалуй, наградных часов «Командирских», но это еще бутылка, не больше, а дальше? Идти где-нибудь подработать? Невозможно. Здоровье не позволит, да и желания особого корячиться под мешками где-нибудь на базе тоже не было. Ну ладно, там видно будет, а пока надо укрепить занятые позиции и… догнаться еще граммов этак на сто пятьдесят. Что Егор и сделал! После чего его потянуло в сон. Вот так всегда, только придешь в себя и стоит первоначальному кайфу улетучиться, так сразу появляется нестерпимое желание спать. И ничего с этим не поделаешь!
Егор закрыл окно, убрал бутылку со стола, поставив ее за диван, укутался грязным пледом и забылся рваным нервным сном. Тело постоянно вздрагивало, что не давало крепко уснуть.
А тут еще стук в дверь!
Звонок давно не работал, поэтому редкие гости им не пользовались.
Никак Хомяка принесло! Но тот пустой не придет, будет метаться по всему району, но что-нибудь достанет. А может, на водку рассчитывает? Только мало ему там осталось! Ничего, поймет, свой кореш!
Егор вышел в коридор. Открыл дверь. Удивленно поднял опухшие веки.
Перед ним стояла его бывшая супруга Галина.
Вместо приветствия, увидев того, кто когда-то делил с ней постель, в нынешнем виде, она даже отшатнулась:
– Егор? Ты ли это?
– Нет, папа римский! Не узнаешь? Тогда разреши представиться: подполковник Астафьев, командир отряда специального назначения «Вепрь», собственной персоной!
– Очень приятно, только добавь к сказанному эпитеты: бывший, спившийся и опустившийся до предела.
– А вот это уже мои дела, к тебе, дорогая, отношения никак не имеющие.
– Как же? Мне же не все равно, что сталось с бывшим бравым воякой, к тому же еще и мужем. Выбравшим вместо нормальной жизни в нормальной семье постоянную войну с внешним и внутренним врагом своей прекрасной Родины. Выбросившей его же на свалку, в конце концов.
– Язык свой поганый попридержи. Чего заявилась?
– Может, пропустишь в квартиру? Старое вспомнить, поговорить…
– Проходи, только нос платком заткни, а то как бы без чувств не грохнулась!
Он отступил в сторону, Галина прошла, действительно быстро достав платок, так как кисло-приторный запах с порога ударил ей в нос.
– До чего же ты дошел, подполковник? Хоть проветрил бы!
– Не нравится? Так тебя никто не держит, можешь валить туда, откуда пришла!
Но Галина прошла в комнату, где еще оставался диван, а ранее был зал их общей квартиры. С порога удивленно и недоуменно осмотрела обитель бывшего мужа.
– А… где вся обстановка?
– Продал! А деньги куда сложил, сама догадаешься… – Он намекал на мешки под глазами.
– Неужели все пропил?
– Почему все? Диван вон остался, шкаф, стол, холодильник. Так что пока еще не все.
– Лихо! Впрочем, у тебя всегда и все получалось лихо! Вот только заслуги твои оценили дешево. Нацепили побрякушек и вышвырнули. Иди, подполковник, в тебе нужда иссякла. Пей, гуляй, вояка!
– Слушай, Галина! Ты зачем пришла? Высказать мне то, что ты думаешь обо мне и моей службе? С чего бы? Год, да какой там год, глаз не казала, и вдруг на тебе, лови, фашист, гранату, заявилась! И еще мозги мне начала сношать? А чего же ты мне их не сношала, когда я «за речку» уходил? Не потому ли, что получала здесь мой тройной боевой оклад? И жила в свое удовольствие? На тебе и сейчас то золото, что я подарил тебе, дурак, а не твой нынешний облитый духами женоподобный муж или какой-нибудь толстожопый любовник. Такой ведь тоже имеется в арсенале? Ты же и жила со мной в ожидании, когда я на войну отправлюсь. Тебе не я был нужен, а бабки и статус мой. Так что не хера мне тут мораль читать, поняла? Живу, как хочу, а кому мой запах не нравится, то мне на это нассать!
– Какой же ты, Астафьев, все же хам! Такое наговорить женщине! Разве офицер, пусть и бывший, может себе это позволить? Да ладно, ты можешь говорить что хочешь! И злость, что в тебе так и кипит, она не против меня направлена, а против тебя же самого! И ты знаешь, что я права! Ну хорошо, я стерва, взяла и ушла от тебя. Ну и что? Жизнь кончена? Давай спиваться? Да не я причина, а вся жизнь твоя неустроенная тащит тебя на дно! Это ты там, на войне, мог чудеса храбрости и стойкости творить, а оказался оторванным от своих «духов», от армейских «смирно-вольно!» и все, опустил руки! Ну досталась тебе такая жена сучка, что ж делать! Но ты посмотри вокруг, сколько, Астафьев, женщин свободных? Не блядей, как я, а чистых, ищущих счастье! Что же ты не нашел себе такую? Взять бы Нину – соседку! Вот кто тебе в самый раз! И жил бы спокойно, в чистоте, уюте и почете – тебя за одни твои ордена куда-нибудь выдвинули бы! Но ты идешь, как Ленин, другим путем! Ты начинаешь пить! Запоем заливая горе! Какое горе? То, что я от тебя ушла? А, Егор? Неужели ты однолюб и до сих пор, невзирая ни на что, любишь меня? И ревнуешь?
– Кого? Тебя? Шла бы травку щипать, овечка блудливая!
– Любишь, иначе не стал бы такие пошлости говорить. Вот, оказывается, в чем твое несчастье? Теперь понятно! Но я, к сожалению, уже ничем тебе помочь не могу!
– Слушай, Галь! Откуда у тебя такая самоуверенность? «Любишь, ревнуешь»! Да ни хрена подобного! Хочешь правду?
– Ну?
– Просто обидно, когда с тобой поступают так, как поступила ты! Исподтишка, подло, мерзко! А любовь? Если она и была, то ты ее сама в грязь втоптала своими импортными сапогами! Ты говоришь, я опустился? Согласен! Но у меня душа чиста, а у тебя под шикарным костюмом одни сгнившие развалины. Но хватит базарить зря, говори, зачем пришла?
– Тебя повидать!
– Повидала?
– К сожалению, да!
– Ну и вали отсюда! Не нужна мне ни ты сама, ни твоя гнилая демагогия, я уже не говорю о наигранной жалости. Все! Свободна! У меня дела!
– Ладно! У тебя, говоришь, дела, у меня тоже, и не так просто повидать бывшего муженька я пришла! Здесь ты прав! Пепельница в этом доме есть?
Галина закурила. Егор сказал:
– Бросай пепел хоть на пол.
Но женщина сделала из куска газеты кулечек и стала сбрасывать пепел в него.
– Вот что, Астафьев, давай поговорим по-деловому и без эмоций!
– Говори, только покороче!
Он достал из-за дивана бутылку, в которой плескались остатки водки, опрокинул спиртное внутрь прямо из горла, не наливая в стакан.