В 19.10 Дашкевич получил сообщение от полковника Мишина, командира десантно-штурмовой бригады. От которого сердце подполковника будто сковал стальной обруч. Комбриг сообщил о гибели колонны и взвода сопровождения. Это был удар. Сначала вертолеты с экипажами, теперь колонна. А Карамулло, по данным разведки, разбив свою банду на мелкие подгруппы, постепенно отходит в глубь горной системы, где достать его будет практически невозможно. Кто же тогда атаковал колонну? Вопросов было много, ответов ни одного. Для опознания трупов и доставки их в часть Дашкевич выслал на вершину перевала две машины транспортного взвода роты материального обеспечения и БМП прикрытия.

В 22.12 командир полка получил сообщение офицера штаба о том, что среди убитых солдат не обнаружены тела старшего лейтенанта Баженова и рядовых Романова и Мыльцева. Это означало одно: военнослужащие попали в плен. Они наверняка невредимы. Раненых душманы с собой в горы брать не стали бы. То, что в ходе боя бойцам колонны удалось уничтожить одного из командиров банды Карамулло, подтвердило причастность к нападению верного пса самого Фархади, но утешением явилось слабым. Слишком высокой была цена за уничтожение Хашима.

Глава 6

Рита в этот вечер освободилась раньше обычного. В 17.00 она уже покинула территорию медико-санитарного батальона. Возле женского модуля ее встретила старшая медицинская сестра.

– Рита, мне надо с тобой поговорить!

Старшая сестра, сорокалетняя женщина с несложившейся семейной жизнью и, как следствие, с прескверным характером, хотя, возможно, ее характер и повлиял на ее «несложившуюся личную жизнь», осуществляла в батальоне функции неофициальной надсмотрщицы над младшим медперсоналом. В основном над молоденькими медицинскими сестрами, потому как медсестры, прослужившие в Афгане более года, просто игнорировали сварливую бабенку – Евдокимову Лидию Сергеевну, откровенно посылая ее на хер, который она сама не прочь была заполучить хотя бы на ночь. Но вот беда. Никто из офицеров базы внимания на старшую сестру не обращал. Отсюда и слух, что Евдокимова спит с солдатами. А тем все равно, с кем спать. Слухи никто не опровергал, да и кому какое дело, с кем спит эта тощая, старая по местным меркам женщина. Евдокимова ненавидела молоденьких, пышущих здоровьем, фигуристых коллег, за ласками которых порой выстраивалась целая очередь офицеров. Особенно старшую сестру злили отношения Риты с замполитом роты материального обеспечения мотострелкового полка Баженовым. Чистые и реально имеющие перспективу перерасти в нечто большее, нежели простая близость.

Рита удивилась интересу Евдокимовой к своей персоне, но ответила спокойно, доброжелательно:

– Пожалуйста, Лидия Сергеевна. Где поговорим? Здесь на улице или в отсеке? Но там могут быть Ольга или Галина!

– Если ты не против, пройдем ко мне?

Евдокимовой был выделен отдельный отсек. Хоть и небольшой, но персональный. Замполит батальона ценил старшую медицинскую сестру, получая от нее весьма ценную информацию о подчиненных. Взамен закрывая глаза на связь женщины с военнослужащими срочной службы. И чтобы эта связь не бросалась в глаза, замполит медсанбата и пробил своей информаторше отдельный отсек. Даже не отсек, а кубрик, состоящий из прихожей, туалета и спальни, размером с вагонное купе. Этого неприхотливой в принципе Евдокимовой было достаточно.

Рита, пожав плечами, улыбнулась:

– Почему бы и нет? Пройдемте!

– Я смотрю, у тебя, Авдеева, хорошее настроение?

– А что, вы хотите мне его испортить? Тогда лучше отложим разговор. Я не обязана исполнять ваши распоряжения вне службы!

Евдокимова тоже попыталась изобразить нечто, похожее на улыбку, отчего только перекосилось ее и так не очень красивое, мягко говоря, лицо:

– Ну что ты, Рита? Я всего-навсего отметила, что у тебя хорошее настроение! Без всякой задней мысли.

– Да? Ну что ж, тогда пойдемте!

Женщины прошли в отсек Евдокимовой.

Старшая сестра предложила гостье место за небольшим столиком, стоявшим рядом с узкой разборной кроватью, заправленной обычным солдатским одеялом.

Отсек был лишен кондиционера, и от зноя немного спасал мощный вентилятор, закрепленный на потолке.

Евдокимова предложила:

– Кофе? Чаю?

Рита отказалась. Евдокимова внимательно посмотрела на девушку.

– Больше предпочитаем холодное шампанское в обществе элегантного кавалера?

– Вы же сказали…

Старшая медсестра не дала Рите договорить:

– Я все помню! Но разве плохо, когда за тобой ухаживает элегантный кавалер, угощает шампанским, делает подарки и… даже предлагает даме руку и сердце?

– Что вы хотите этим сказать?

Евдокимова нагнулась к Рите, и в ее глазах вспыхнули злые огоньки:

– А то, что сказки про принцев хороши в Союзе. Там в них еще можно верить и надеяться на исполнение любой, даже самой недостижимой мечты. Но в Афганистане принцев нет.

Рита отбросила назад свои пышные, красивые волосы:

– Что скажете еще, «уважаемая» Лидия Сергеевна?

– Еще, дорогая, скажу тебе, что не будь доверчивой, как ребенок. Думаешь, ты нужна Баженову? Нет, здесь, на войне, конечно, нужна. Он парень скромный, негулящий, ему менять партнерш в постели не хочется. Это же надо: ухаживать за бабами, подарки делать, говорить комплименты тогда, когда ни о чем говорить не хочется. Все это не для него. Баженову достаточно зацепить одну простушку, пообещать жениться и… спокойно спать с ней. Иметь бабу безо всяких проблем. Скажешь о ребенке, согласится, сделает вид, что обрадовался. Отчего не сказать, если знает, что от него ребенка быть не может, а возможно, он предохраняется так, что бабенка дурочка и не догадывается. Мужики могут делать это! Как? Могу просветить!

Маргарита резко поднялась:

– Оставьте свой цинизм и ненависть при себе! Просвещайте кого-нибудь другого. А я обойдусь и без вашего просвещения.

– Напрасно ты, девонька, артачишься. Я же только ради тебя и затеяла этот разговор. Чтобы потом слезами горючими не умылась. Потому как после Афгана, если все сложится нормально, ты Баженову не будешь нужна. Война – это стресс. Стресс постоянный. Лучшее лекарство – секс. И чем яростней секс, тем быстрее снимается стресс. Два года Баженов будет спать с тобой, заглушая в себе неистовым сексом страх перед неизвестностью завтрашнего дня. Перед потенциальной опасностью и угрозой, которая подстерегает на войне каждого, независимо от того, чем он на этой войне занимается. Но как только опасность останется позади, а впереди будет мирная жизнь, поверь мне, дурочка, Баженов посмотрит на тебя другими глазами. И испытает к той, которая отдавала ему всю себя без остатка, отвращение. Ну… если не отвращение, то безразличие. Он выпьет тебя, как спирт из фляги, до конца, до капли. А пустая, развращенная, познанная до конца, зачем ты ему будешь нужна?