Поднявшись, офицеры открыли огонь бронебойными пулями пистолетов «гюрза». Они выпустили все тридцать шесть пуль, по магазину каждого ствола, сблизившись с врагом почти вплотную. Раздался вскрик, и пулемет умолк.
В этот момент в коридоре неожиданно зажегся свет.
Этого никак не ожидали Марканов с Николаевым, сразу же упавшие на пол, перевернувшиеся на спину и вновь взявшие в руки «ВАЛы». Мгновенно перезарядив их, офицеры были готовы открыть огонь в обратном направлении.
Из дальнего угла кто-то выкрикнул:
— Не стреляйте. Я — раб, здесь нет бандитов, они в лаборатории.
— Поняли тебя. Оставайся на месте.
Марканов развернулся, взглянул туда, где за пробитой железной плитой, возле пулемета, лежало простреленное, изуродованное тело стрелка. От его головы осталась только затылочная часть. Он лежал у самой двери входа в лабораторию. Пулеметчик был последним внешним бастионом преступников, запертых в своем логове.
— Стас, — приказал Марканов, — быстро проверь этого раба и посмотри, что там в комнатах, я вызову подкрепление.
Прапорщик, подготовив автомат, пошел в дальний конец коридора.
Марканов вызвал Сухова:
— Сухов! Говорит командир. Что там на улице?
— Толпа двинулась к дому.
— Спусти в подвал одного человека.
— Есть. Лапин, вниз, к командиру.
Марканов вызвал командиров групп.
— Внимание всем. Передвижение вооруженного отряда наблюдаете?
— Так точно, — доложили офицеры.
— Пропустите его на пустырь. Как выйдут, открыть предупредительный огонь из «АГС-30». Предложить сдачу. Топилин, у тебя матюгальник?
— У меня, командир.
— Вот ты и выстави им ультиматум. Огрызнутся — открыть огонь на выборочное поражение. После чего — вновь ультиматум. Не сдадутся — вариант «Рикошет» — тотальное уничтожение.
— Приказ принят, — доложили командиры групп, — у тебя-то там как, в доме?
— Разбираемся.
Вернулся прапорщик Николаев. Капитан спросил:
— Ну что там, Стас?
— Ужас!
— А точнее?
— На нарах рабы. Одни скелеты, в чем только душа держится. Один добрался до рубильника, включил свет. Сейчас никак отдышаться не может. В доме из охраны живых никого нет. Остались только те, кто успел спрятаться в лаборатории.
У входа в коридор послышался голос:
— Командир, я — прапорщик Лапин.
— Входи и сразу налево, по коридору до конца.
Лапин вскоре присоединился к Марканову и Николаеву.
— А кто там у входа лежит? — спросил он. — Я не узнал.
— Колбин.
— Черт! В шоке?
— Не знаю, наверное. Скоро проверю.
— Серегин ранен в ногу.
— Знаю. Вы вот что. Давайте-ка этот мусор от двери уберите, — указал на пулеметчика капитан. — Следите за входом, я наверх — посмотрю, что на пустыре происходит.
Прапорщики отволокли тело пулеметчика в сторону, бросили на него пулемет и накрыли бронеплитой. Расположились сбоку от двери в лабораторию.
Марканов по пути к выходу остановился возле Колбина, наклонился.
Прапорщик был мертв.
Надо же… Пуля нашла единственное не защищенное броней место на теле — горло, под пластиковым забралом.
— Суки, — выругался капитан и направился к лестнице.
Там лежал Серегин.
— Ну как ты? — спросил Марканов.
— Да ничего, командир, боль снял, кровь остановил, только нога онемела.
— Ты держись. Разберемся с «мирными чабанами», вызову санитарную «вертушку».
— А что с Колбиным, товарищ капитан?
— Убит.
— Как так убит?!
— Пуля в горло вошла. Под пластик.
— Твою мать, это же надо! Там и входить-то некуда. Да. Одно успокаивает, детдомовский он, оплакивать некому.
— Нам его оплакивать и поминать. Лежи пока, пошел я. Мягков где?
— Лейтенант наверх поднялся, перед домом буча намечается, сверху передали.
Капитан взбежал на второй этаж, где находились прапорщики Сухов, Иванов и лейтенант Мягков. Наблюдали за происходящем на пустыре через амбразуры неповрежденных фасадных металлических листов, закрывающих окна.
— Ну и что тут у нас? — спросил Марканов.
— А, это вы, товарищ капитан? Да вот, посмотрите сами.
— Откройте ставни.
— Не опасно ли?
— Я неясно выразился, Сухов?
— Есть, товарищ капитан.
На пустырь тем временем вывалила целая толпа. Люди что-то кричали, некоторые стреляли из автоматов в воздух. Пройдя метров пятьдесят, горцы растянулись в шеренгу, намереваясь окружить здание.
Тут-то с флангов и ударили станковые автоматические гранатометы Топилина и Васильева.
Разрывы гранат, положенных в десятке метров от основной массы наступающих, привели толпу в замешательство. Люди падали на землю, и только одурманенные наркотиком открыли беспорядочный огонь. Не целясь, били наугад. Через мегафон заговорил старший лейтенант Топилин:
— Внимание. Я — командир штурмовой группы спецназа. Ваша банда и весь аул окружены. Предлагаю прекратить огонь и всем лечь на землю. Сопротивление бесполезно. Сложите оружие — и жизнь вам гарантирована.
Толпа ответила еще более интенсивным огнем.
— Не поняли, идиоты, — проговорил Марканов.
— Так ведь они под кайфом, товарищ капитан, чем понимать-то? — объяснил ситуацию прапорщик Иванов.
— Тем хуже для них, а ведь могли бы жить, — с долей сожаления сказал капитан.
Вновь ударили гранатометы с флангов, а также автоматы из-за заборов двух крайних домов. В дело вступили люди старшего лейтенанта Цурмана. На этот раз бойцы «Виртуса» били по выбранным живым целям. Взрывы гранат и пули «ВАЛов» косили горцев. Послышались крики.
Прекратив обстрел, Топилин вновь заговорил:
— Вижу, вы меня не поняли? Предупреждаю оставшихся в живых. Мое предложение остается в силе, мы здесь не для того, чтобы уничтожить всех мужчин аула, у нас другие цели. А теперь те, кто может, отойдите в сторону крайних домов, захватите все оружие вашего отряда, сложите у стен и постройтесь в шеренгу, держа руки перед собой. Повторяю, оружие заберите все, включая то, которым пользовались ваши раненые и убитые. Это последнее предупреждение. На размышление ровно три минуты. Потом огонь на полное уничтожение. Время пошло.
На этот раз не раздалось ни единого выстрела.