– Потому что относишься к их блядской породе. Но хорош базарить! Давай раздевайся, медленно снимая с себя одежду. Предмет за предметом. Догола.
Люда огляделась, спросила:
– Что, прямо здесь? Может, найдется где уголок? Неудобно мне вот так, перед мужчиной!
– Ах, твою мать, какие мы правильные! Делай, что тебе сказано! Или ты плохо понимаешь и нуждаешься в том, чтобы тебе помогли? Я помогу, ремень у меня под рукой!
Девушка испуганно взглянула на Аркадия:
– Нет, нет, не бейте меня. Я уже раздеваюсь!
Гуров, глядя, как Людмила начала медленно снимать с себя одежду, налил рюмку водки, опрокинул в себя. Закурил.
Девочка была ничего. Стройная, фигуристая, почти как его бывшая невеста, чье тело сейчас имеет другой. Только Валентина была немного повыше, и волосы посветлей. А в остальном сходство с проституткой просматривалось.
Тем большая злость поднялась внутри Ангура.
Наконец обнаженная девица, полубоком, скрестив руки, скрывая груди, предстала перед Гуровым. Тот приказал:
– Опусти руки, повернись ко мне, шлюха!
Люда выполнила требования молодого жестокого мужчины, чья непонятная агрессия так не шла к его открытому лицу.
В глазах проститутки Аркадий прочитал отчаяние.
Она его боится. Что ж, так и должно быть. Не получится у тебя, девочка, сладкой жизни, не получится.
Гуров продолжал отдавать распоряжения:
– В шкафу чистое постельное белье, смени его на диване!
Девушка подчинилась. Как только постель была готова, Аркадий подозвал Людмилу:
– Иди ко мне!
Та подошла. Мелкая дрожь пробивала все ее тело.
Аркадий спросил:
– Тебе холодно?
– Да! – тихо ответила Люда.
– Выпей шампанского или водки.
– Я не пью!
– Закури!
– Не курю!
Гуров усмехнулся:
– Может, ты и с мужиками еще не спала?
Людмила промолчала. Гуров приказал:
– Расстегни мне брюки и на колени между ног, работать!
После получения первого кайфа, который необъяснимо вызвал в нем приступ ярости и брезгливости, Гуров встал, схватил проститутку за руку, рывком бросил через комнату, на диван.
Людмила тут же укрылась одеялом, прижавшись к стене. Аркадий лег рядом. Через минуту спросил:
– Ну что ты, кошка, затихла? Ты для чего здесь? Чтобы ублажать меня, как ублажала того, кто привез тебя сюда, или лежать бревном? А ну делай, чтобы я захотел тебя!
Девушка скрылась под одеялом.
Далее Аркадий сорвал на девушке всю свою злость и ярость. Он насиловал ее, чувствуя, что приносит Людмиле сильную боль. Но желал сделать еще больнее. Отыграться на проститутке за свою изуродованную жизнь. Алкоголь затуманил голову Гурову, и он не контролировал себя.
Когда любовные пытки ему надоели, а действие спиртного ослабло, он встал, выпил остатки литровой бутылки, сел в кресло, закурил, глядя, как непрерывным потоком поливает дождь окно его хижины. Бросив окурок, он вернулся в постель, Люда тут же прижалась к стене. Гуров решил больше не трогать девицу. Хватит с нее, и так получила «кайфа» сполна. Он отвернулся от нее и уснул.
Проснулся Гуров внезапно, в три часа.
И причиной раннего пробуждения были всхлипы девушки, стоящей у окна, завернутой в плед и пытающейся укротить рыдания, которые судорогами пробивали ее тело.
– В чем дело? – резко спросил Аркадий.
Девушка от неожиданности вздрогнула, обернувшись, глядя с ненавистью на Гурова.
– За что... за что... вы так... со мной?
– Вот в чем дело!
Аркадий встал, оделся в спортивный костюм, достал из шкафа теплый женский халат, неизвестно каким образом оказавшийся там еще до появления в доме Гурова. Подошел к девушке, накинул его на ее вздрагивающие плечи, ответил:
– А какого ты ждала к себе отношения? Ласки? Нежности? Любви? К себе, платной шлюхе? Ты продала свое тело, причем добровольно, и с ним покупатель вправе делать все, что пожелает. Кто звал тебя сюда, в столицу? Или ты не знала, на что шла? Какого черта нормальная баба, которая могла бы сделать счастливым нормального парня, подалась в проститутки? Почему ты стала шлюхой?
Девушка, заикаясь, так и не сумев остановить слезы, ответила:
– Если бы... я... добровольно... то тогда... ладно! Но в этом... положении... я оказалась... насильно... не по своей... воле!
– Что ты там буробишь? Бесполезно! Я ненавижу вашу продажную породу, хотя сам не лучше.
Людмиле наконец удалось справиться с рыданиями, она вытерла слезы, сказала:
– Не верите! Ну и пусть будет так, как есть! Можете продолжать свои пытки, а если в вас осталась хоть капля человечности, убейте меня!
Гуров почувствовал в голосе Людмилы отчаяние, боль и искреннюю печаль.
Печаль до того глубокую, что его самого пробила дрожь.
Он потер виски, не зная, как продолжить разговор. А его следовало продолжить. Что-то с этой проституткой было не так, как с другими. Уж не подставили ли ее, как в свое время подставили его самого, бывшего сержанта?
– Я не совсем понял, что значит: ты стала проституткой не по своей воле? Тебя бросили на панель? Но как можно это сделать? Объясни?
– А зачем? Вам это нужно?
– Нужно!
Людмила внимательно посмотрела на Гурова красивыми, покрасневшими, заплаканными глазами, вокруг которых явственно обозначились темные круги.
– Хорошо. Но обещайте, что больше не тронете меня.
– Клянусь.
– Я присяду?
– Конечно.
Аркадий пододвинул ей кресло:
– Садись, и мой тебе совет – выпей немного! Спиртное успокоит и немного облегчит твое состояние.
Гуров вдруг почувствовал себя грязной свиньей. Иного определения он себе сейчас не находил. Нашел, на ком сорвать злость! На бабе, кем бы она ни была!
Аркадий достал непочатую бутылку водки, открыл ее, граммов сто пятьдесят плеснул в фужер и молча протянул Людмиле. Сам сел в кресло напротив и закурил.
Девушка, вдруг решившись, залпом выпила водку, тут же закашлявшись от непривычки. Гурову пришлось постучать ей по спине. Когда Люда пришла в себя, он сказал:
– Ну а теперь я слушаю твою историю. Только не вешай мне лапшу на уши, я распознаю сразу. Ты же не хочешь вновь разбудить во мне зверя?
– Нет, не хочу, – успокоившись, тихо проговорила девушка.
– Ну?