Полковник внимательно посмотрел на Антонова, и Сергей вдруг, лишь на мгновение, но отчетливо, уловил во взгляде этого строгого внешне офицера некий необъяснимый огонек одобрения. Или удовлетворения, а может, поддержки, но никак не осуждения. И данное обстоятельство немного удивило Сергея. С чего бы это полковнику спецслужбы поощрять выходки обычного офицера, да еще направленные на его помощника, кем был представлен майор Марков?
Яковлев долго задерживать у вертолета прибывших офицеров не стал, а провел в отдельную палатку.
– Вот здесь, товарищи Антонов, Бережной и Дудашев, до 9.00 отдохнете. Встретимся после завтрака у меня.
Сергей спросил, бросая свое крепкое тело на жесткую солдатскую кровать:
– А Крамаренко? Ему что, «люкс» подготовлен?
– А вот это уже вас, капитан, не касается, – полковник при желании мог легко сменить милость на гнев.
– Да ради бога. Вы, полковник, даже не представляете, какую нам услугу оказываете, убирая отсюда Крамаренко! Неоценимую услугу, полковник.
И вновь в глазах Яковлева зажглись искорки доброжелательности и даже некой симпатии, несмотря на фамильярность в обращении капитана со старшими.
– Вот и цените!
Но все это могло Антонову и казаться.
Старшие офицеры ушли.
Бережной и Дудашев выбрали себе по кровати. Закурили. Спать не хотелось. Размышлять о цели прибытия сюда не было никакого смысла, утром и так все станет ясно, поэтому разговор принял обыденный бытовой характер.
Только Дудашев угрюмо молчал, глядя в потолок невидящим взглядом. На это обратил внимание Бережной.
– Казбек! Да что с тобой? Я в последнее время не замечаю, чтобы ты хоть улыбнулся. Что-нибудь случилось?
– Нет, командир, ничего не случилось, – ответил прапорщик, – просто чувствую себя плохо.
– Заболел? Так давай санчасть поднимем!
– Не надо. Так пройдет.
– Эх, Вова, Вова, ты и не понимаешь Казбека, – вступил в разговор Сергей, – а еще влюбленный. Да он по Даше своей тоскует! Угадал, Казбек?
– Нет! – раздраженно, даже резко ответил Дудашев. – И вообще, Антон, не лезь в душу, а? Ну чего вам надо? Балагурьте меж собой, оставьте меня в покое!
Таким Дудашева даже прошедший с ним огонь и воду Антонов не видел.
– Ты что, в натуре, Казбек? Тебе же помочь хотят?
– А я прошу чьей-нибудь помощи? Прошу?
– Ты не кипятись! Не хочешь разговаривать, молчи. Но в таком состоянии идти в рейс тебе нельзя. Останешься здесь. Завтра же буду на этом настаивать перед полковником.
Сергей, отвернувшись от Дудашева, вновь закурил.
Казбек сел на постель.
– Извините, ребята, за резкость, никого я не хотел обидеть. Угадал Антон, с Дашей у меня проблемы… Не так, как хотелось бы, все получается. Придет время, расскажу.
Антон повернулся к прапорщику:
– Ну вот! Это уже другое дело. А то сразу в нервы! Меж нас какие могут быть недомолвки? Это с Крамаренко, да. Там другое дело! Там не только нервы поднимутся. Но и руки, чтобы настучать ему по макушке. Но мы-то друзья! Или я не прав?
Сергея поддержал Бережной:
– Прав, Антон, прав! Но если у Казбека нет настроения базарить, то и заставлять его не надо. Ты, Антон, расскажи лучше что-нибудь из арсенала своих бесконечных историй.
– «Смехопанораму» полевую нашли? А я вам вместо Петросяна, да?
– Не ломайся, Антон. Все равно молчать не сможешь!
– Этим и пользуетесь, ну хрен с вами, по возвращении с каждого стакан спирта, договор?
– Договор!
– Из жизни вам, говорите… Так, это можно!
Сергей обратился к Дудашеву:
– Кстати, Казбек, ты эту историю помнить должен!
– Что именно?
– Помнишь, года три назад, по весне поздней, марш по степи совершали?
– Нашел что вспомнить! Да за эти три года этих маршей было не счесть! Ты про боевой выход?
– Ну какой боевой? Обычный, стокилометровый, дневной, для молодняка.
– Тогда меня там не было. На такие марши я всего два раза ходил, и давно.
– Не было? А может, и не было тебя… – Сергей задумался, вспоминая, – хотя точно, тебя тогда не было. Но это общего дела не меняет! Слушайте. Идем мы, значит, взводной колонной, а за нами соседская колонна, пехотного полка, чья рота сейчас батальон прикрывает. А жара, помню, стояла адская, под сорок.
Володя спросил:
– Не круто ли?
– Говорю, под 40 градусов на солнце, значит, так оно и было. Жара, пыль, в кабинах вообще не продохнуть, движки греются, останавливаемся часто. Ад, короче! А по пути, где-то посередине, озеро, в таком котловане круглом и пологом. Круглое, как воронка от гигантского снаряда. А главное, вода в нем чистая и холодная. К тому же достаточно глубокое. Чтобы искупаться нормально. К этому месту, на полноценный привал, мы и торопились. Дошли. Все, понятно, к воде. Окунулись прямо в робе, брезент меж машин натянули от солнца. А тут и пехота подваливает. Мы внизу и чуть дальше спуска встали, они на самом гребне остановились. Ну и те же самые манипуляции, вода, брезент! Кухню раскочегарили, чтобы горячим обедом личный состав накормить. Короче, все как положено и ничего особенного не происходило. Пока их отставший «МАЗ» на горизонте не появился. Но к нему я еще вернусь. Значит, иду я вдоль берега, смотрю, два прапора, молодой и постарше, у воды. Тот, что помоложе, окунулся и стоит мокрый, обсыхая, курит. Смотрит, как приятель его полощется. Тот весь в воду не полез, зашел по колено, встал раком и плещется. Как утка своими ластами машет. Молодой ему говорит: «Хорошо стоишь, Степаныч!» Я рядом был, ситуацию до мелочей помню. Ну а старший ему отвечает: «Иди займись делом, чего над душой встал?» А молодой, видно, прилипчивый был, как Крамаренко наш. Не уходит и повторяет: «Нет, хорошо стоишь! Дать бы тебе, Степаныч, пинка, интересно, далеко ли бы ты воду вспенил?» Старший гонит молодого, а тот все свое долдонит. И в это время подкатывает пехотный «МАЗ», о котором я уже упоминал. И надо же было такому случиться, у него обрывает переднее правое колесо. Машине-то ничего, накренилась и встала, водила уже затормозил, а колесо с ободом, сорвавшись, набирая обороты, на спуск к озеру пошло. Прямо туда, где прапор полоскался. Я-то этого старшего предупредить не успел, все быстро произошло. Короче, влетает колесо в озеро и прапору под копчик! Тот метров восемь торпедой по водной глади прошелся.
Казбек поцокал языком, проговорив:
– Убить так могло!
– Могло! Как два пальца! Но, на счастье прапора, удар вскользь немного пришелся. А если бы точно в очко, хребет пополам как здрасьте! Ну ладно! Старший прошелся мордой по озеру, подняв волну, и встал в запарке. Колесо под водой, его не видать, а молодой со смеху на песке давится. Старшой выбирается из воды и давай молодому жало чистить. Тот орет, не трогал, мол, тебя! А кого это волнует? Хотел ударить? Хотел! Удар состоялся? Состоялся, да еще какой! И старшой никак не въедет, что человек так сильно ударить не может. Пришлось мне вступаться, объяснять, что к чему. Ну а когда колесо из воды извлекли, конфликт был исчерпан. Тут и старшой за задницу схватился. Удар хоть и скользящим вышел, но пол-ягодицы ему как бритвой срезал. Да и молодому разбитую морду зашивать пришлось, так его дружок старшой погладил. Вот такие дела бывали. И это я ничего не придумал. Рассказал, как на самом деле было.