— Конечно, пожалуйста!
— Откуда вы родом? Я имею в виду район Чечни. Есть ли у вас родственники и чем они занимаются? И не будут ли они против вашего брака с русской женщиной? Извините.
Старший прапорщик понимающе кивнул головой:
— Я ждал этих вопросов. Ответ короткий. Я выходец из детского дома, родственников у меня нет. По крайней мере до сих пор не объявлялись, и лишь мне одному решать, с кем связать свою жизнь.
— Достойный ответ, Казбек! Вопросов больше нет.
Пожалуй, только последний, когда свадьба?
— Даша скоро поедет в отпуск, там со своими близкими обсудит этот вопрос. По возвращении и решим, когда сыграть.
— Удачи, Казбек. Можешь идти, и помни мою просьбу.
— Я помню и выполню приказание, товарищ капитан!
И спасибо вам.
— За что? — удивился Бережной.
— За все! Потом поймете. Разрешите идти?
— Идите!
Прапорщик вышел из канцелярии, оставив Бережного одного. И вновь его мысли вернулись к Вере. Как бы им встретиться? Просто поговорить. Им было что сказать друг другу. Но она сказала, что сама устроит встречу.
Значит, ждать? Но как не хочется ждать, видя ее каждый день. И все же ничего другого не остается.
Владимир решил пройти в парк, продолжить прием техники. Он вышел из казармы и пошел через плац. Навстречу попался майор Крамаренко. Володя подумал: наконец они смогут поговорить, как бывшие однокурсники, вспомнят годы курсантские, хотя, если признаться, Бережному это было не в масть. Он подошел к майору.
Поздоровался просто, неформально:
— Ну привет, старшина! — назвал он майора его училищным званием.
Крамаренко побагровел:
— Вы что, капитан, в званиях перестали разбираться?
Майора от старшины отличить не можете? Или, по примеру Антонова, заливаете зенки с самого утра?
— Ты что. Гена? Рехнулся? Я же к тебе, как к человеку…
— А не надо ко мне иначе как по Уставу, понятно?
Я для вас, товарищ капитан, офицер, старший и по званию, и по должности. Так что будьте добры приветствовать начальника, как предписывает то Строевой устав.
А именно, отданием воинской чести. Или мне с вами персональное занятие провести прямо здесь, на плацу?
На виду у подчиненных? Распоясались, понимаете ли.
И запомните, товарищ капитан, перед тем как обратиться ко мне, не забудьте спросить разрешения на это!
— Вот ты, значит, как, образец службы?
— И не сметь обращаться ко мне на «ты», мы с вами вместе гусей не пасли!
Злость закипела внутри Бережного.
— Позвольте узнать, товарищ майор, перед тем, как послать вашу персону на хер, тоже, разрешения спрашивать? Или можно так, по старой дружбе? — Капитан! Не советую нарываться на неприятности.
— Да пошел ты… Правы были люди, окрестив тебя Хмурым козлом. Теперь вижу, правы.
— Вы готовы ответить за свои слова?
— Хоть сейчас! Что, прямо тут морду твою высокомерную набить? Как однажды в твоей каптерке, помнишь?
Правда, здесь подчиненные, отойдем куда?
— Бережной! Я не намерен больше терпеть ваши оскорбления. В 20.00 быть у командира части в готовности дать объяснения своему недостойному поведению. И не опаздывать, капитан!
Крамаренко, резко развернувшись и чуть ли не печатая шаг, пошел в сторону штаба.
— Тьфу, — сплюнул Владимир, — и что за чмо? Неужели нельзя по-человечески? Мол, не желаю видеть в тебе равного. Субординация есть субординация, но не так же по-хамски высокомерно пользоваться ею? Да, хорошо начинается служба здесь, ничего не скажешь!
Он продолжил путь в парк, где объявил взводным, что общее построение роты, намеченное ранее после ужина, переносится на завтра. После чего продолжил осмотр техники, которая была подготовлена к проверке и стояла перед боксами, на линии боевой готовности.
Бережной медленно обходил строй машин, но какая сейчас может быть, к черту, приемопередача? Крамаренко отбил всю охоту что-либо делать. Пройдя первый взвод, Володя приказал загнать технику в боксы, а командирам взводов самостоятельно составить акты технического состояния и укомплектованности закрепленной за ними техники. Сам же ушел в подразделение, принимать вместе с прапорщиком Дудашевым штатное оружие.
Казбек сразу заметил состояние капитана, спросил:
— Что-то не так, командир?
— С чего ты взял?
— Вид у вас мрачный.
— Это личное.
— Понятно! Видел, как вы мило с начальником штаба на плацу беседовали.
— Я перед ним, видите ли, стелиться должен! Не дождется!
— Он начальник.
На что Бережной резонно заметил:
— Но не обязательно при этом быть еще и заносчивым дураком!
— Хорошо, что вы это донимаете, капитан. На ковер вызвали?
— В 20.00.
— К Крамаренко?
— К командиру.
— Это полегче. Хотя и крут подполковник Буланов, но с понятием. Напрасно не наедет. Справедливый человек и не по годам мудрый.
— Спасибо, успокоил! Давай вскрывай ружейную комнату, будем оружие считать.
— Минуту, товарищ капитан!
Ровно в 20.00 капитан Бережной открыл дверь командирского кабинета.
— Разрешите, товарищ подполковник?
— Входи! — голос командира был официально-строгий.
Значит, ничего хорошего предстоящий разговор ему, Бережному, не сулит. Да, впрочем, на что иное мог он рассчитывать? По всем армейским законам майор Крамаренко абсолютно прав!
— Проходите, что застряли на входе? Присаживайтесь, — командир указал на стул в торце стола заседаний, напротив себя. Рядом с ним, по бокам, сидели начальник штаба и заместитель по воспитательной работе майор Варфоломеев.
Начал, как и положено, командир:
— Передо мной, товарищ капитан, рапорт начальника штаба, которого еще совсем недавно я вам в пример ставил и советовал равняться на него. Посмотрим, как вы восприняли мои советы. В рапорте подробно указывается о вашем недопустимом поведении в отношении старшего офицера и прямого начальника. Оскорбления, угрозы. Так вы поняли мои напутственные слова? С точностью до наоборот? Неплохо вы начинаете службу на новом месте. В чем дело, капитан?
Бережной встал.
— Во-первых, товарищ подполковник, я должен признать, что все изложенное в рапорте правда.
— В этом я не сомневаюсь, — ответил командир.
— Хоть Крамаренко и ранее был… Не буду продолжать, но на подлость по-крупному он не способен, так что правдивость его рапорта я признаю. Во-вторых, это не означает, что я собираюсь перед ним извиняться. Хочу напомнить, что в армии я не первый, а седьмой год, столько же, сколько и Крамаренко. Учитывая то, что мы когда-то учились вместе, я решил, что смогу поговорить с ним как с человеком, а не с солдафоном. Но майор встал в позу и начал учить меня жизни. А я в подобных нравоучениях не нуждаюсь. Уж с его стороны точно! Если начальник штаба решил дистанциироваться от подчиненных, ради бога, но пусть, в свою очередь, соблюдает правила офицерского этикета. А то он, видите ли, занятия со мной по строевой подготовке решил провести на глазах у подчиненных. Лучшего ничего не придумал. Какой офицер стерпит подобное к нему обращение? Вот и я, естественно, не сдержался и высказал все, что думаю о нем. Хотя нет! Высказал я гораздо меньше, чем следовало бы. Так что в содеянном ни капли не раскаиваюсь.