И вновь Згуру показалось, что вместо него говорит кто-то другой. Он вдруг понял, что из Сури ему уже не уйти. Слишком поздно…
— Ты сказал «мы»… — тихо, еле слышно проговорил Асмут. — Значит, Полуденной Сурью хочешь править ты сам. Ты — чужак, вожак наемников… Мои предки властвовали здесь еще тысячу лет назад…
— Решай сам, — повторил Згур. — Можешь договориться с Хальгом — и прислать ему мою голову. Думаешь, поможет?..
Асмут медленно встал, расправил плечи:
— Нет, не поможет… Спасибо, что спел мне песню, воевода. Ты прав, новую войну сразу не начнешь. А так хотелось!.. Что ж, через несколько лет я разобью Хальга и тогда посмотрим, кому достанется Кром. Но… Я не смогу простить этого дикаря — Ярчука. И он никогда не простит мне.
— Не прощай, — Згур почувствовал, как с плеч спадает
тяжкая ноша. — Этого не прошу…
Он вдруг понял, что выиграл еще одну битву. Может,
еще более трудную…
Пора было уходить, но Асмут внезапно поднял руку:
— Погоди… Прошлый раз ты обвинил меня в том, что я
бью кнутом беззащитных женщин…
Згур замер — боярин говорил об Ивице.
— Тогда я думал о Белом Кроме и не хотел копаться в этой грязи. Но сейчас нам придется жить вместе — и не один год. Ты должен извиниться, Згур Иворович!
Извиниться? Перед Асмутом? Но ведь он сам видел!..
— Мне все-таки пришлось взяться за кнут. Правда, я никого не бил. Просто припугнул ее служанку. Тебе интересно, что она рассказала?
Згур покачал головой. Он уже догадывался — но слушать такое не хотел. Особенно от чернобородого.
— Ивица — моя единственная наследница — имени, титула и всего, что к этому прилагается. Она — и ее сын. Но это пока у меня самого не родятся дети. Давно уже подумываю о новой женитьбе, да все не с руки…
Все верно. Асмут не захотел брать в жены молодую вдову…
— Можешь поговорить с Ивицей сам… Згур не выдержал — прикрыл глаза. Хрипловатый голос, говоривший о любви. О любви — и о мести. Рыжая
рассчитала все точно…
— Поговорю… И если… И тогда — извинюсь. Асмут кивнул, по лицу скользнула злая усмешка.
— Не только с ней! Сходи на Курью гору, она часто бывает там. Ее мать была жрицей Слепого Бога. Слыхал о таком? Год назад Ивица сошлась с каким-то чаклуном. Говорят, он хорошо варит любовное зелье…
«Отведай, Згур свет Иворович! Не побрезгуй!» Згур отвернулся. Чему верить — хриплому голосу той, что клялась в любви на строках древнего свитка, или «змеиному языку» чернобородого? Но в глубине души он уже понимал: сомнение — и есть ответ. А он еще удивлялся, откуда Слепой знает об Ивице!..
— Поговорю, — повторил он, убеждая самого себя. Как только вернусь…
…Усталость валила с ног, глаза сами собой закрывались, и Згур с трудом мог понять, чего хочет от него десят-ник-фрактарий, возглавлявший вечернюю стражу. Все, что можно, уже сделано: перевязаны раненые, расставлены посты, посланы гонцы во все полуденные города. К тому же рана на переносице начала ныть, и Згуру более всего на свете хотелось остаться одному. Но десятник был настойчив. Вернее, настойчивым оказался человек, пришедший в лагерь совсем недавно. Комита Згура требовали по срочному и тайному делу.
Сразу же вспомнился Хальг. Не с поздравлениями ли прибыл гонец? Или нетерпеливый сканд интересуется, когда таинственный «кто-то» собирается пожаловать в столицу?
Но посланец не походил на сканда. И на венета тоже. Скорее напоминал лехита — такой же усатый, да и одет сходно. Згур нетерпеливо кивнул на расстеленный поверх травы ковер, но неизвестный не спешил садиться. Оглянувшись, он усмехнулся в густые усы, покачал головой:
— Полторы тысячи скандов в одном бою! Неплохо, сотник!
Згур замер. Неизвестный говорил по-вояотичски.
— Кто… Кто ты?
— Я? — усач явно удивился. — Это не так важно, сотник Згур!
— А что… Что важно?
Стало ясно — это не гонец, принесший послание. Во всяком случае — не просто гонец.
— Тебе просили напомнить… О судье с мечом. Не забыл?
Згур почувствовал, как холодеют руки. Этого он не ожидал. Судья с мечом… Смешные слова, которые так легко запомнить… '
— «Я иду с мечем, судия»…
«Я иду с мечем, судия»… С какого конца не произноси — все едино. Смешные слова-оборотни — знак, по которому узнают друг друга оборотни, не любящие смех.
Усатый кивнул, усмешка исчезла.
— Я — посланец Варты Крайовой.Меня прислал тысячник Барсак…
Знакомое имя на миг заставило забыть обо всем. Руки скользнули на бедра, сомкнулись каблуки.
— Слава Велге!
— Слава! — незнакомец выбросил правую руку вперед. — Не знаю, кто кого должен приглашать сесть, сотник. Мой чин старше, но здесь — ты хозяин.
Он вновь улыбался — посланец всесильной тайной службы. Згур знал, что Варта имеет своих людей всюду.Выходит, и здесь, в Сури, тоже…
Они присели одновременно. Усатый вновь стал серьезен.
— Я служу у лехитов, но неделю назад получил новый приказ. Тысячник Барсак велел найти тебя, сын Месника. Он хочет, чтобы ты выслушал его слова. Если, конечно, ты еще не забыл о Крае…
— Нет… — От волнения Згур заговорил быстро, словно
боясь, что ему не поверят: — Я не забыл! Я служу Краю…
— Хорошо! — усатый вновь одобрительно кивнул. — Слушай! Тысячник Барсак знает, где ты и что делаешь. Он считает, что ты поступаешь правильно. Правительница Велгатоже знает и желает тебе удачи. Считай, что ты продолжаешь служить Краю. Твоей матери мы сообщили, что ты жив и здоров, но вернешься не скоро…
— Как? — Згур мог ожидать всего, но не этого. — Разве я не должен… вернуться? Усатый покачал головой:
— Здесь ты нужнее, сотник. Сурь граничит с лехитами, и для Края очень важно, кто будет править по эту сторону границы. Для Края также важно, чтобы сканды или мады не напали на лехитскую землю. Поэтому считай, что ты получил особое задание. Как твой отец когда-то…
Отец… Навко Месник служил Рыжему Волчонку, чтобы помочь Краю. Об этом знал каждый волотич. Но никто не ведал, что случилось дальше…
— К тому же тебе нельзя возвращаться. Ты вне закона.
Савмат требует твоей выдачи…
Да, конечно… Он нарушил волю Светлого. И Велга не хочет ссориться с братом из-за простого сотника…
— Я… Я понял. Скажешь Барсаку, что я понял…А что у нас?
— У нас? — усатый явно удивился. — В Коростене все спокойно, осенью ожидают хороший урожай…Вспомнился разговор с Мислобором. «Где это-„у нас“?»
— В Ории… Что там?