— Всё будет хорошо. — Айка уселась у Ирмы в ногах, гибко сложилась, словно хитроумный ножик Свамме-гнома. — Не бойся. Папа… папа всё сделает.
— А Зоська как? — когда заботишься о ком-то ещё, страх не так мучает.
— Зоська-то? Спит без задних ног! — фыркнула подруга. Жемчужные пряди словно сами собой взвились и стали оседать, окутывая Айку точно живым плащом.
— Ой, красиво-то как… — вслух позавидовала Ирма. — Какие у тебя волосы, Айка! Вот мне б такие…
— А, брось, мучилась бы с ними, как я, — проворчала Аэсоннэ. — Мой да расчёсывай, расчёсывай да мой… Отрезала б я их совсем, да мама меня тогда живьём закопает.
— Госпожа Клара может, — без тени сомнения поддакнула Ирма. — Ой, смотри, кот твой пришёл!
В спальню бесшумно вплыл здоровенный пушистый котище с кисточками на стоячих ушах, словно у рыси.
— Шоня-то? — Аэсоннэ протянула руку, и кот мигом вспрыгнул на Ирмину постель, однако клубком не свернулся, остался сидеть, вскинув голову и глядя жёлтыми глазищами прямо в лицо хозяйке.
— Что случилось? — встрепенулась девочка.
— Мррряу! — кот настойчиво и недвусмысленно толкнул Айкину руку лапкой.
Глаза жемчужноволосой девочки сузились, голова вскинулась.
— Ир, — она мягким, каким-то неразличимым движением слетела с кровати, схватила за сапожки — роскошные сапожки, о таких Ирма могла только мечтать, — оставайся тут. Шоня с тобой оставлю, он, если что, защитит. Давай только к Зоське в спальню, хорошо? Я тебе потом всё объясню, ладно? Мне бежать надо, правда-правда!
— Айка, мне страшно. — Ирма прижала к себе Серко.
— Мне тоже, — призналась подруга. Только теперь Ирма заметила, что та тоже дрожит. — Но деваться некуда. Надо драться.
— Как?!
— Как… тебе этого видеть не надо. Папа меня учил… и мама тоже. Спрячься у Зоськи, Шоня вас прикроет.
— Вампир пришёл? — Ирму трясло, зубы выколачивали дробь.
— Если бы вампир! — Айка презрительно оттопырила губу, задрала нос. — Если б вампир… хуже гораздо. Ты мне ничем не поможешь. К Зоське давай и на все засовы запрись. — Она прыгала на одной ноге, норовя попасть второй в сапог. Тот старательно уворачивался. — Всё, я… я пошла.
Да, ей тоже очень страшно сейчас, вдруг поняла Ирма. У Айки поджилки трясутся, однако она идёт, потому что она дочь колдуньи и, наверное, колдунья сама.
А у неё, Ирмы, один только Серко, без которого её бы уже сожрал вампир…
Жгучая обида на время вытеснила даже страх. Почему они могут, а я — нет?! Нет, нет, это неправильно, я не боюсь, я смогу, я не стану прятаться…
— Я с тобой. — Ирма решительно вскочила с постели, сунула ноги в сабо.
— Нет! — вскинулась Айка, и глаза у неё сверкнули самым настоящим огнём, непридуманным, а не как у сказочников. Кажется, даже брови задымились. — Сиди тут! Я не могу разом и… и тебя спасать!
— Меня спасать не надо, — Ирма деловито подтянула пояс. — Что это у тебя?
— П-посох… — растерялась подруга.
— Сгодится, Свамме-гном меня учил, на случай, если кто в трактире буянить начнёт. И патер Франкль тоже. Он знаешь, как на посохах драться умеет?!
— А Зоська?
— С ней пусть кот останется. Он ведь тоже у тебя волшебный, правда?
— Правда, — нехотя призналась Айка. — Но тебе всё равно видеть нельзя, что будет!
— Почему? Ты колдовать станешь?
— Стану! — отчаянно выкрикнула Аэсоннэ. — А про то никто узнать не должен!
— Я никому не скажу, — пообещала Ирма. — Хочешь, Спасителем поклянусь, Стрелу поцелую?
— Идём уж, ладно, — сдалась подруга. — Но смотри, о том, что увидишь, — никому! Ни полсловечка! А скажешь — папа мой тебя найдёт и… и живьём зажарит, ты не смотри, что он добрый!
Айкин отец слыл, конечно, строгим, но чтобы живьём жарить? — усомнилась практичная Ирма, поднабравшаяся у Свамме-гнома здравого смысла. Самое большее — накричит и прогонит. Ну… ну ремня, может, всыплет.
— Ты не понимаешь, — с непонятной тоской вдруг сказала Аэсоннэ. — Именно что зажарит. Именно что живьём. Какое там «накричит и прогонит»…
— Э… ты что… ты откуда знаешь? — опешила Ирма.
— Оттуда, — невесело буркнула подруга. — Идём. Держись за мной. Да смотри, палкой меня по башке не огрей раньше времени, пока я не… — она осеклась.
— Чего секретничаешь? — хмыкнула Ирма. — Если я всё равно увижу?
— Пока я не перекинусь, — мрачно сказала Айка. — Пока я в девчачьем виде.
— Ой… — Ирма сама ощутила, как глаза явно пытаются забраться ей на лоб. — Так ты… ты…
— Сама увидишь. — Айка, похоже, уже жестоко раскаивалась в собственной откровенности. — Да идём же! Пока всю деревню не сожрали…
— Кто?! — выпалила Ирма, забыв даже о страхе.
— Мертвяки! — рявкнула Айка, сбегая по лестнице. Кот Шоня остался наверху, мявкнул пару раз, вытянул лапу, словно салютуя хозяйке.
— Я вернусь! — бросила Аэсоннэ коту. — Зоську охраняй! Пусть спит.
— Мррряууу!!! — ответил тот боевым кличем, задрал хвост трубой и скрылся в глубине дома.
Хитроумный запор на входной двери щёлкнул у них за спинами, и Ирма сообразила, что дороги назад нет — Айка заперла дом, верно, оберегая младшую сестрёнку.
— Куда теперь, Айк?
— За реку. На погост.
— На п-по-пог-гост? — задрожала Ирма. Серко негромко тявкнул, глазёнки волчка горели — он не знал страха, он рвался в бой.
— На погост. — Аэсоннэ уже мчалась к мосту через Риэну.
Поколь, казалось, охватила какая-то странная, подозрительная, никогда ещё не случавшаяся тут тишина. Не лаяли псы, не слышно было ночных птиц, и даже в трактире Свамме-гнома царило полное безмолвие — ни голосов припозднившихся гостей, ни стука пивных кружек из обычно широко распахнутых дверей; да и сами створки сегодня накрепко заперты, ни огня в тёмных окнах за тяжёлыми ставнями; словно, предчувствуя беду, все поспешили разойтись поскорее, забившись кто куда. Да только это уже не поможет, от этой беды не спрячешься…
— Скорее!
Айка не бежит, она почти летит, едва касаясь земли. Ирма сбросила сабо, рванулась дальше босиком, оно привычнее; посох уже наготове.
Вот и горбатый мостик, струится серебряная под тремя лунами Риэна. На другом берегу — старая церковь да её ровесник-погост, где уже давно никого не погребали. Ой, а кто это там, у ворот?!
Эртан, Айкин брат.
А там, за воротами, на погосте, на погосте…
Ирма вдруг ощутила, что ноги отказываются нести её самым настоящим образом. Безо всяких вампиров и их зловредной магии. Волчок глухо заворчал, оскалился.