Тогда он был готов плясать от восторга, но руководство гильдии не разделяло его оптимизма. Разгорелась тлевшая веками полемика:

– Имеет ли мастер право использовать подсказки смерти для спасения непосвященного?

– Как поведет себя река, получив того, кто вопреки желанию смерти избежал ее вод ранее?

Если бы он мог тогда хотя бы попытаться защитить себя. Нук почувствовал, что его тело распирает теплое зудящее покалывание. Что-то неуловимое наполнило пространство и очистило мысли. Сила, существует другая сила, противостоящая смерти, великая стихия.

Пораженный этим неожиданным и таким очевидным открытием, мастер не мог пошевелиться, созерцая получившие новый объем и краски повороты своей судьбы. Второй раз за последние несколько минут Нук Гаар поменял планы.

Шадугерат старалась не думать о постигшей ее катастрофе. Вначале мысли метнулись в будущее, оббегая изгибы всевозможных грядущих неприятностей.

«Впрочем, до них еще нужно дожить, – эта дежурная мысль не смогла ни напугать, ни успокоить ее, хотя рука привычно проверила плеть и маленькую черную трубку у пояса. – А пока эти темнолицые невежды не очухались и не начали донимать своими претензиями, попытаюсь разобраться, кто оскопил праздничную жертву».

– Смотри, – вердай извлекла из черного окованного ящичка и подняла на ладони небольшой хрустальный шарик.

– Угу, – Раждан изобразил, не очень, впрочем, удачно, некую смесь понимания и восхищения. Этот парень понравился ей с самого начала. Высокий, мускулистый и длинноволосый. Он мог бы украсить даже годовой праздник Шторма. Кожа почти не испорчен? солнцем. Неплохо для варвара. «Преимущество ночной работы», – этой шутки она не поняла. В Стране Пяти днем трудились только рабы да крестьяне.

Переплетенные свечи, едва разгоревшись, наг для нее призрака. Как и предполагала вердай, немногие души успели покинуть место крушения. Крученый бросок шара поймал неупокоенного в ослепительную хрустальную ловушку и положил на ладонь Шадугерат.

– Учитель мог несколько дней не выпускать меня из комнаты, если не удавалось поймать призрака, – вердай продемонстрировала шар: в нем металось что-то маленькое и серое. Но стоило Шадугерат поднести » к хрустальной сфере свечу, сероватая козявка устремилась прочь от пламени, начала расти, расползшись, прижалась к поверхности, превратившись в человеческое лицо. Блеклое, как истлевшее тряпье, с выпученными из фиолетовых мешков глазами. Стало слышно тихое бормотание:

– Нога, где моя нога? Лживая собака. Я всегда был лучшим. Не то, что сейчас.

– Эй, – передав свечу Раждану, вердай постучала ногтем по искаженному лику. – Лучше возьми себя в руки, не то засуну между двух факелов.

Призрак отпрянул, три раза он собирался уйти в глубины шара, но свет возвращал его обратно.

– Лживая собака, я всегда был лучшим, – причитал он, приближаясь.

– Свет. Много очень яркого света, – дразнила его Шадугерат.

– Я всегда был лучшим игроком в коноп. Эта лживая собака обещал, что ставка верная, – выговорил призрак, сдаваясь, глаза его уже не блуждали.

– Охотно верю, – согласилась Шадугерат. – Но сейчас ты должен рассказать кое-что. Помнишь маленькую темную камеру, в которой ты был недавно заточен?

Какое-то время призрак, казалось, раздумывал, затем ответил:

– Не то, что сейчас. – Получилось почти утвердительно.

– Как ты оттуда выбрался?

– Бух. Дырка. Лживая собака? – Общение с духами и призраками всегда считалось худшим в профессии некронома. – Что ты делал до этого?

– Тащи-тащи-тащи. Я всегда был лучшим!

– Зачем?

– Сказали.

– Кто сказал?

– Утопленник.

Вердай сообразила, что речь, очевидно, шла о другой неупокоенной душе. Похоже, что ее подъемна сила каким-то непостижимым образом превратилась в разумную организованную команду, которая и обрушила корабль.

– А до этого?

– Не то, что сейчас, – призрак повернулся вправо – неуклюжая попытка что-то скрыть. Вердай пододвинула шар к свече.

– Молиться, – не выдержал призрак.

– Как?

– Ат ла дагавур имах, – затянул узник хрустальной сферы. Язык был неизвестен вердай. Не позднефелвийский, на котором говорило все побережье Аснура. Не арнадальский, широко распространенный к юг от ее родины. Не используемый в некрономии зенсиль! Может, истинный язык Пяти? Шадугерат со жречеством никогда не связывалась, а значит, с пранаречием была знакома лишь по невнятным молитвенным бормотаниям. «Смерть может убить» – так говорили о силе его слов.

– Са нэдон ла рагиль, – нет, пожалуй, звучит совсем не так. Будем считать: неизвестный язык.

– Хватит.

– Тэт имах нэдон дагавур!

– Замолчать, я сказала, – хрустальный шар почти коснулся пламени, но призрак только завертелся, пытаясь закрыть глаза тем, что осталось от его рук.

– Ат ла дагавур имах! – Извивающейся струйкой душа скрылась в глубинах шара. С резким хлопком погасли переплетенные свечи.

– Похоже, ты окончательно ослепила бедолагу. – Вердай пропустила мимо ушей остроту Раждана: «Мужчины должны шутить и оттачивать чувство юмора в поединках». Теперь она была абсолютно уверена– на борту оказался духовидец, скорей всего, адепт какого-нибудь могущественного тайного учения. Этот неизвестный и стал причиной гибели «Странника». Шадугерат изловила и заперла в некровитальную трубку еще четверых призраков. Впрочем, она очень сомневалась, что темнолицые невежды примут на веру их показания. Вот если бы взять за шкирку и заставить признаться этого жженого солнцем духовидца.

ГЛАВА 16

Что-то появилось в слоящемся от жары воздухе, как будто едва заметные светлячки изливались из-за поросшего темными масличными деревьями подъема. Специалист не был уверен, видит ли он их обычным или магическим зрением, и видит ли вообще. Дорога шла в гору, из-за склона показались четыре темных прямоугольных зубца. Вскоре уже был виден весь эрт – на тонком радужном сиянии покачивался огромный серовато-лиловый цветок. Овер вглядывался в появляющуюся картинку, не принимая ее всерьез. Но воздушный замок все увеличивался в размерах, вот уже специалист различил защитные стеаловые листы и подвесные мостики. Теперь эрт показался ему обыкновенным, уместным и даже знакомым.

Замок нависал над небольшой, зажатой между остроконечными скалами долиной. Красный и темно-зеленый лишайники покрывали острые камни. Переливающийся всеми цветами радуги световой поток вырывался из прорезающего долину разлома и, ударившись в выпуклое стеаловое днище, растекался по воздуху тонкими, уходящими вдаль, мерцающими слоями.

– Магия толкает стеал, как струя воды камушек! – Открытие оказалось столь неожиданным, что Овер не смог удержать его при себе. Так выяснилось, что он был здесь не один.