«Не верь.
Ничему не верь, кроме глаз своих, рук своих и ушей своих. Если они и подведут тебя, то не желая солгать тебе, своему господину. Прошедший путём книги сей станет господином своей судьбы, а кто скажет, что ложь сие, пусть дочитает сперва до конца, а потом проделает здесь описанное.
Что есть Силы Додревние? Сие есть те, кто правит миром, только невидимы они для нас. Скажет читатель: „Зачем же речешь ты такое? Ведь узреть нельзя их? Очи наши обманут нас!“ — и я отвечу — нет! Можно узреть, можно пройти земной тропой и воздушным мостом, и тогда тебе откроется истина.
Неважны тебе, читающий, ни имя, ни происхождение мое, реку лишь, что все, изложенное на страницах сиих, аз проделал, рискуя плотью своей, а не списал из книг других. Не веришь? Чти книгу сию, там пространно уразумеешь».
Ох, руки-то как трясутся… Матфей перевернул страницу, смахнул проступивший пот.
«Силы Додревние. Перечислю их.
Ир-Йезг, чье жилище — дно морей.
Наам-Тал, на горных высях пребывающий
Димме-Эрг, из лесных глубин
Шаарш-Ге, что из пламени подземного
Иффе-Кабер, среди людей странствующий
И шестая, над ними стоящая, Аа-Тенне, мать их и всех нас.
Ты вопрошаешь, откуда известны мне имена сии, и места обиталищ, и кто есть кому прародительница?
Отвечу. Долго шел аз и к именам, и к прозваниям. Тебе же, читающий, облегчаю аз дорогу сию, в истинности же слов моих ты убедишься сам».
Аа-Тенне, старательно вывел Матфей. Но это же просто слова, слова, он таких «имен» сам накорябает столько, сколько захочет, и ещё позаковыристее!
«Трудно дозваться Сил Додревних, не помогают они никому и не отвечают на моления малых мира сего. Размысли если б и впрямь пребывали они там же, где и мы, разве ж не узрели б их люди? Все, что только есть в природе, описал человек, и занёс на страницы, преудивительные звери, птицы и гады попадались ему на пути, и всех их вписали в книги усердные путешественники. Сил же ни Праведных, ни Додревних не видали они, но то лишь прельщение, сиречь обман.
Не везде и не всюду можно узреть Додревних и слуг их, но токмо в местах особых, где аще старое волшебство употребно…»
Старое волшебство? По спине Матфея продрало холодом. Это ещё что такое? Ведьмы… правда, чтобы своими б глазами увидеть, как ведьма, скажем, обращается в ту же мышь летучую, тоже никому не удалось.
«Пути же ныне, что ведут к таким местам, все ныне забыты. И более того, явись ты, читатель, к ним неготовым, ничего не откроется тебе и магия останется сокрытой. Размысли: не узрев волшебства и чародейства воочию, мы перестаем верить. Сказки сиречь сказки, сколь бы искусно не излагали их сочинители. Прежде всего надлежит открыть глаза и уши, обрести вновь умение видеть и слышать тайное, сокрытое от нас. И для этого есть два средства:
Средство первое — Страх.
Средство второе — Отчаяние.
Темна и страшна истинная магия, великая власть, трудноописуемо убогими словами могущество Древних. Ты должен быть готов. Никто не ждет, что юный ученик сразу же и с легкостью исполнит все, доступное мастеру. Надлежит подготовить себя. Но первый шаг остается самым важным.
Чего мы боимся сильнее всего?
Смерти.
Кто враг, схватку с которым мы обречены проиграть, несмотря на все наши усилия?
Смерть.
Но, чтобы обратить Смерть в наше оружие, надлежит оставить все, удерживающее тебя в сием мире. Привязанности и обязательства, чаяния и расчеты. Если ты, читатель, полагаешь, что можно „сходить полюбопытствовать“ на Додревние Силы, словно в зверинец, и потом вернуться обратно — оставь сию надежду. Истинная магия не прощает измен и требует всего тебя. Но зато она и предлагает вместо одного мира, унылого и скучного, мало чем отличного от тюремной камеры, где автору сиих строк пришлось провести немало времени — все великое множество обитаемых сфер, как аз предпочитаю их именовать.
Остановись на месте сем, читатель, и размысли: желаешь ли ты и впрямь оставить все позади, дабы двинуться в неведомое? Голод, холод, нужда и жажда ждут тебя на сием пути; прежде, чем снискать богатства, пред коими померкнут сокровищницы всех королей земных, тебе предстоит пройти через нищету, и радостно принять ея, ибо в избавлении от алкания благ земных — один из корней твоего будущего успеха.
Верь мне, читатель. Аз совершил все сие. Аз знаю».
Матфей оторвался от покрытых мелкими буквами страниц. Лицо обильно покрывал пот, взмокли и ладони, сердце тяжело бухало в груди. Он не ошибся, он не ошибся! Не зря отцы монахи прятали под замками такое сокровище! Книга того, кто прошёл тайным путём и остался жив и написал эту книгу! И он наверняка добился богатства и почёта, потому что только очень, очень богатые люди могут позволить себе такие роскошные списки своих книг.
Хотя… Голод, жажда, нужда… Матфей поёжился. Житьё в монастыре, конечно, скучное, однако вполне себе сытное. Обжираться, само собой, молодым монахам не полагалось, кроме лишь Дней Воскрешения, когда все правоверные празднуют грядущую победу Шестерых — но и от голода никто не страдал. А поесть Матфей любил, ох, любил!
И холода он тоже терпеть не мог. Вспомнив о холоде, он бросил взгляд на пустой чёрный камин; разводить там огонь всегда было его заботой. Матфей вздохнул, с сожалением спрятал заветную книгу и поплёлся за углём и дровами. Скоро явятся писцы, начнётся обычный гвалт, почему, мол, в писарской холодно, так что и перья, мол, держать невозможно.
Трудники, к счастью, не поленились: здоровенные лари возле входа в библиотеку полнились до краёв. Сухая растопка занялась тотчас, Матфей аккуратно подкладывал тонкие полешки, чтобы потом, когда разгорится, заложить огонь кусками чёрного угля. В детстве ему всегда нравилось устроиться возле печки или камина, завороженно наблюдая, как пламя расправляется с дровами, такими прочными и несокрушимыми на вид. Хорошо бы оно вот так же сожрало и всю эту жизнь, в которой его родителям пришлось отказаться от собственного сына…
Разведя огонь и добавив угля, Матфей вернулся к чтению. Теперь он смаковал каждую фразу; однако мало-помалу накапливалось и нетерпение. Когда же, ну когда же пойдёт настоящее? Точное описание, что и как надлежит сделать? О том, чтобы пролистнуть хотя бы страницу и речи не было.
Страх. Отчаяние. Как сделать так, чтобы они открыли бы тебе дверь и указали путь, а не убили бы в самом начале великой работы?
Первое. Оставь надежду на возвращение. Испытай себя постом, воздержанием и отказом от благ мирских.
Если огонь познания, жажда истинного горят в тебе и не угасают от житейских невзгод, шагни дальше…
Матфей разочарованно присвистнул. Поститься, отказываться от «благ мирских»… Ну, от последних-то он и так отказался, верно?
Откажись от благ мирских, — словно услыхала его коварная книга, — что значит сие? Сие значит — лиши себя одеяний, даже простых, и облачись в рубище; сними обувь и иди босой; ешь, что подает тебе судьба, пока ты аще не умеешь насыщаться так, как подобает адепту великой работы. Испытай себя. Потому что дороги назад не будет — сделай кованое тавро и выжги себе на левой длание слова сии.