Выпрямились могучие лапы, когти чертили глубокие борозды по спёкшейся от огня земле.
Спёкшейся от холодного огня, кстати.
«Клара… они…»
Дракон осёкся.
Далеко за лесом вдруг печально запели невесть откуда взявшиеся здесь рога. Множество, целый оркестр или, как хотелось бы сказать — целый хор. Сфайрат и Клара разом повернулись туда, где оставался Поколь.
— Вампир!..
— Поднял мёртвых! — проревел дракон, вокруг длинных вибриссов заклубился дым.
На Клару словно вылили ведро воды, холодной, с плавающими острыми льдинками.
— Он хочет, чтобы мы знали, — глухо рыкнул дракон, роя и отбрасывая передними лапами землю, точно жеребец.
— Но портал… — беспомощно обернулась Клара. — Ничего не вижу, Сфай!
— Закрывали от таких, как ты, — бесцеремонно бросил тот. — Гаснет. Скоро и следа не останется. А в Поколе…
— Может, успеем?
Дракон только помотал рогатой головой.
Нет, не успеем.
Кажется, пот жжёт виски. Кларины пальцы впились в рукоять рубиновой шпаги, и та словно готова вот-вот тонко вскрикнуть от боли.
Мёртвые в Поколе. И вампир. С которым они «разберутся потом» и который «никуда не денется».
Делся-таки, гад. Сообразил. И притом очень быстро.
Конечно, они бросятся сейчас спасать детей, прямо в зев угасающего портала, а тем временем скелеты и мертвяки разорвут в Поколе всех, до кого сумеют дотянуться. Разве что хитроумный Свамме-гном успеет сбежать, прорубив дорогу знаменитым своим топором…
Я сошла с ума. Почему Поколь? Какое мне дело до Поколя, до жадного и пронырливого трактирщика Свамме, когда мои дети, все четверо, тонут сейчас в неведомой бездне, а я застыла на краю провала, не в силах шагнуть следом?
Как? Я, мать? Мешкаю — потому что на погосте Поколя, новом, где хоронят умерших, уже падают могильные камни, опрокидываются свежие деревянные пирамидки, где семьи усопших ещё не успели поставить достойного надгробия, а из ям поднимаются, словно в кошмарном сне, мертвяки, едва тронутые тлением, ещё узнаваемые — а вместе с ними и те, над кем уже успели потрудиться черви и гниль.
«Клара… — дракон вернулся к мыслеречи, верно, ещё не до конца оправившись. — Клара, портал… Идём… скорее…»
Но обязательные к произнесению слова словно запутывались в незримой паутине.
Дети!
Поколь!
Мои малыши, моя кровь!
…И те, кто не сможет себя защитить.
Выбирай, Боевой Маг, выбирай, дракон, Хранитель Кристалла, выбирайте быстро!
* * *
Ан-Авагар, пошатываясь, застыл, привалившись к бревенчатой стене. Ночь длилась, облака разошлись, луна холодно и беспощадно глянула вниз, призывая тех, для кого она — истинное светило, подняться из ям, скинув тяжесть могильных плит.
Ты всё-таки молодец, Ан-Авагар. Ты всё предусмотрел, даже то, что предусмотреть казалось невозможным. Конечно, бежать к великому Хедину, имея за спиной сожранное неупокоенными село со всеми обитателями, как-то не слишком хорошо; даже, можно сказать, совсем нехорошо.
Особенно если предположить, что этот самый Гент Гойлз имел какое-то отношение к ученикам Познавшего Тьму…
Те двое, на краю провала… Он позвал их, они услышали. Конечно, сейчас и волшебница, и её муж-дракон уже далеко, очень далеко. Быть может, в такой бездне, куда он, Ан-Авагар, не сунулся бы и, как говорится, в полных силах, не то что в нынешнем жалком своём состоянии.
Поколю ничто не поможет.
Но всё-таки, что сейчас творится там?
Вампир повторял себе, что ничего заслуживающего внимания возле дыры-входа в роковую бездну твориться не может. От драконов он избавился, что разом было и хорошо, и плохо. Хорошо, что ему ничто не угрожает и он, вообще говоря, может теперь честно развести руками перед незримыми хозяевами, мол, я старался, старался, честное слово, только вот не вышло, и совсем не по моей вине…
На новом кладбище меж тем медленно вспухала земля, кренились и падали каменные невысокие стелы, трескались плиты на богатых могилах. Вот и отвалились первые пласты земли, первая фигура, облепленная грязновато-белым саваном, шагнула, покачиваясь, к воротам. Новый храм с новым же погостом заложили в Поколе на том же берегу, что и само село, давно забылось, что кладбища надлежит, елико возможно, строить за текучей водой, её мертвяки ой как не любят, она одна из доступного простому человеку способна сдержать их хоть на сколько-нибудь.
Но кто ж помнил после множества тихих, спокойных лет додревние охранительные обычаи!..
Ан-Авагар с тоской смотрел на медленно подтягивающихся к кладбищенским воротам мертвяков. Призраков и духов, видать, здесь не водилось.
Сейчас их тут дюжины две. Когда соберётся пять или шесть десятков, начнут ломать ворота. Потом поволокутся по улицам, глухо рыча и завывая, затрещат двери, полетят наземь с грохотом срываемые с петель ставни; неупокоенных не удержат никакие запоры с засовами.
Кто-то в ужасе бросится бежать; кто-то с проклятьем схватится за топор, или кочергу, или ухват, что подвернётся под руку; матери с ревущими детишками кинутся прочь, лишь ненадолго отсрочив жуткий конец.
А он, Ан-Авагар, он будет жадно впитывать силу. Сколько получится, сколько успеет. Уходить надо сейчас, и только сейчас; магические потоки пребывают в полном хаосе, Наблюдающим это не может не помешать. Некромантия всё-таки отличная вещь… хоть и опасная, очень опасная.
Вампир не просто так оставлял этот способ бегства на крайний, последний случай. Казалось бы, чего проще — натрави орду ходячих мертвяков на какую-нибудь деревеньку, где много мяса, собери исторгнутое смертью и муками богатство — и вперёд, на прорыв!
Но тут-то и крылась западня излишнего некромагического знания. Чем больше мертвяков подъято тобой, тем тяжелее гири на ногах, приковывающие тебя к этому миру, тем труднее мастеру запретного чародейства использовать собранное именно для ухода. Истинному вампиру это бы не помешало, воспользуйся он привычными тропами — разупокой хоть все до единого погосты этого несчастного мира; но, пытаясь уйти «по-некромантовски», не имея ни грана истинно-вампирской силы, вполне можно было оказаться совсем не там, где рассчитываешь.
И, опять же, великий Хедин…
Ан-Авагара словно продрал мороз, обычно им неощутимый. Замерев, вампир глядел на сгущавшуюся подле кладбищенских ворот толпу мертвяков, слышал, как уже начинают трещать доски ограды, многоголосое бурчание, утробные рыки, где не осталось ничего человеческого.
Сейчас они отправятся рвать на куски собственных детей и внуков. А он получит необходимое. И… убежит. А потом — крепко-накрепко забудет о случившемся. Прикажет себе забыть и забудет. Ведь он — вампир, он господин сущего и владыка самому себе, он может…