– Ты не права. Ты просто не должна отдавать мужчине всю свою душу. Ты должна оставить кое-что для себя, и это кое-что должно принадлежать только тебе одной. Должен быть суверенитет. В любых отношениях должен быть хотя бы маленький суверенитет. Его присутствие очень важно. Я не имею в виду постель. Сама понимаешь, какие могут быть отношения без постели. Никаких, особенно в нашем возрасте. Просто я за ограниченную любовь, только с нашей, женской, стороны. Если мы не ограничим любовь, тогда потом она ограничит нас. А это намного хуже, поверь.
Слегка приподнявшись, Ленка уже в который раз сплюнула кровь на землю и застонала.
– Лен, что, тебе опять плохо?
– Паршиво.
– Тебе стало хуже?
– Не знаю. Но больше мне не хочется говорить. Мне хочется спать.
– Вот и правильно. Тебе нельзя много говорить и напрягаться. Твоему организму нужен отдых. Ты должна поспать. Вот увидишь, когда ты проснешься, ты почувствуешь себя намного легче.
– Хорошо. Свет, ты только скажи, а мы когда-нибудь будем счастливы?
– Конечно. Обязательно будем.
– А когда?
– Когда вернемся домой. Мы будем счастливы от того, что это наш дом, что это наша родина, какой бы жестокой она ни была и как бы мы ее ни ругали, когда находимся дома.
– Обещаешь?
– Что?
– Что, когда мы вернемся на родину, мы будем счастливыми?
– Обещаю, – произнесла я со слезами на глазах. – Теперь будет все совсем по-другому. Буквально все.
Я больше никогда не положу свою жизнь к ногам какого-нибудь мужчины. Никогда. Я больше не буду ласковой, домашней и пушистой. Я буду настоящей хищницей, эдакой укротительницей мужчин. Теперь не я буду жить для них, а они будут жить для меня. Да, будет именно так.
Только и ты должна выполнить свое обещание. Ты обещала мне, что ты будешь жить. Ты помнишь?
– Помню. Я уже засыпаю.
– Спокойной ночи.
Я закрыла глаза и моментально провалилась в глубокий сон, крепко держа за руку свою подругу.
Ленка не выполнила свое обещание. Она не проснулась… Она больше никогда не проснулась… Наверно, это легкая смерть – умереть во сне… Когда я открыла глаза, то ощутила, что сжимаю довольно холодную, безжизненную руку, на которой как-то заострились и пожелтели пальцы…
Лена лежала с повернутой набок головой, а из ее приоткрытого рта тонкой струйкой стекала темно-бордовая кровь. Ее глаза были закрыты, казалось, она спит и должна вот-вот проснуться. На лице никакой мимики: ни страха, ни печали, ни разочарования, ни боли. Она просто спала и умерла во сне.
Посмотрев на стекающую из ее приоткрытого рта струйку крови, я нервно замотала головой и закричала что было сил:
– Лен, ты живая?! Ну скажи, что ты живая!!! Ты же мне клялась… Ты столько раз мне клялась…
Но Ленка была мертвой, и с этой страшной действительностью мне надо было смириться. Достав из сумки бутылку воды, я сделала несколько жадных глотков и, полив себе на ладони, умыла лицо. Затем взяла Ленку за руку и, до конца не веря в происходящее, постаралась нащупать пульс. Но пульса не было. Его и не могло быть.
– Ленка, Ленка, ну что ты наделала?! Ты же мне обещала! Ты мне клялась! Ты же сама говорила мне, что сейчас все будет совсем по-другому. Нам бы только до родины добраться… Только бы оказаться дома… Ты же говорила мне, что теперь мы станем другими, что больше мы никогда не повторим прошлых ошибок. Эх, Ленка, Ленка…
Смахнув с себя комья земли, я взяла Ленку за руку и всхлипнула.
– Ленка, говорят, что покойники еще некоторое время все слышат. Значит, и ты меня слышишь. Я клянусь тебе, Ленка, что обязательно за тебя отомщу. Обязательно. И за тебя, и за Нику, и за многих других девчонок, которых так подло обманули… Я найду этого Владимира и задушу его собственными руками. Если такими, как он, не хотят заниматься наши правоохранительные органы, то я сама вынесу ему приговор. Мне бы только до дома добраться. Лен, если ты меня слышишь, то дай мне знак. Умоляю тебя, дай мне знак.
Ленка лежала так же неподвижно, как и раньше, и не подавала никаких знаков.
– Значит, это все ерунда, что после смерти покойники слышат?! Получается, что вранье все это. Ленка, если ты меня слышишь, то дай знак. Умоляю тебя, дай мне какой-нибудь знак.
Неожиданно струйка крови, стекающая на землю из полуоткрытого Ленкиного рта, стала значительно толще и забила небольшим фонтаном. Я слегка отшатнулась в сторону и заулыбалась.
– Ленка, миленькая. Значит, ты меня слышишь.
Значит, правду говорят, что, когда человек умирает, он слышит. Теперь ты можешь быть спокойна, ты же знаешь, что я отомщу. Я отомщу не только Владимиру. Я отомщу всем мужчинам на свете за то, что они так обходятся с нами. Я хорошо запомнила, о чем ты мне говорила перед тем, как уснуть навсегда. Я больше никогда не доверю мужчине свою жизнь и уж тем более не пойду у него на поводу. Никогда. Я буду хищницей, эдакой укротительницей мужчин. Вот увидишь, Ленка, у меня обязательно получится. Вот увидишь. Хотя, как ты можешь увидеть?
Но ничего. Если встретимся на том свете, я обязательно тебе расскажу. Посидим, поболтаем, вспомним, как мы с тобой мыкались. Я расскажу тебе, сколько мужских сердец я разбила. Я буду разбивать их на этом свете, а ты на том. Ты только представь, какая у нас с тобой будет встреча. Обнимемся, выпьем турецкой водки, проговорим всю ночь напролет. Знаешь, Ленка, это я только теперь поняла, какая я дура. Господи, какая же я дура.
Я, как идиотка, верила в вечную любовь, и только теперь я поняла то, что вечной любви не бывает. В этом мире вообще не бывает ничего вечного. Умирают люди, умирают отношения и точно так же умирает любовь. Она ведь тоже смертная. Да еще какая! Не бывает любви, которая длится всю жизнь. Ой, не бывает. Я помню, о какой дистанции ты говорила. Я все помню. Я буду держать эту дистанцию.