– А я и так ни к кому не уйду, – сказал он, снова обнимая меня.
– Тео, – укоризненно покачала я головой, – дверь открыта. Кто-нибудь будет проходить и увидит нас.
– Ну и пусть, – беззаботно ответил он и приник к моим губам в поцелуе. Но поцелуй Тео был недолгим – он не ощутил во мне прежнего радостного трепета.
– Что с тобой, Нэнси? – спросил он, с тревогой заглядывая мне в глаза. – Неужели тебя и вправду так смущает, что кто-нибудь увидит, как я тебя целую? Смею тебя уверить, что им неоднократно придется быть свидетелями подобных сцен.
– Дело не в том, душа моя, – вздохнула я. – Мне не дает покоя мысль о предстоящем разговоре с твоим дедом.
– Да, такая мысль может лишить покоя, – понимающе кивнул Тео. – И все-таки я продолжаю утверждать, что он будет очарован тобой, когда узнает получше. Пусть не сейчас, но со временем – непременно… И вот как мы сделаем. Когда ты отдохнешь с дороги, отправимся к деду вместе.
– Правда, Тео? – воскликнула я с облегчением. – С тобой мне будет не так страшно. В конце концов, он ведь не чудовище!
– Когда он в гневе, может показаться и им, – усмехнулся Тео.
– Что ж, мне надо приготовиться к этому визиту, – сказала я, вздохнув.
– Вот и прекрасно. А я займусь багажом.
Я открыла один из чемоданов и выбрала платье – зеленое, из набивного ситца, отделанное узкими бархатными лентами. Цвет этого наряда подходил к цвету моих глаз. Я аккуратно положила платье на кровать и отправилась в ванную комнату. Послышался грохот выдвигаемых полок – Тео раскладывал вещи.
– Тео, расскажи мне о доме, – крикнула я ему.
– А рассказывать особенно нечего, – ответил он. – Я уже говорил, что большинство комнат многие годы не открывали. С тех пор как на нашу семью посыпались беды, мы перестали принимать гостей. А ведь в задней части дома есть большой бальный зал, во всю длину здания. И в свое время мы давали здесь танцевальные вечера, а также званые обеды, на которые собиралось по сорок человек сразу. Война заставила забыть о веселых праздниках. Вернутся ли они когда-нибудь – не знаю.
– Я вижу, тебе по-прежнему тяжело вспоминать прошлое.
– За каких-нибудь несколько лет я и мой брат потеряли своих жен. Потом погибли отец и братья. Воспоминания о них ожили во мне, едва я ступил на порог родного дома. Айда… Я нежно любил ее, красивую, добрую и веселую, она была очень похожа на тебя. Я думаю, что, если Айда может видеть нас из мира мертвых, она одобряет мой выбор… Теперь ты все знаешь, я освободился от страшного груза и обещаю больше не возвращаться к былому. Не годится жить только воспоминаниями. Слишком много дел нужно еще сделать в этой жизни, слишком много хорошего ждет нас с тобой, чтобы позволить прошлому омрачать будущие радости.
Вернувшись в спальню, я надела новое платье, расчесала волосы и украсила их искусственным зеленым цветком. Тео уже закончил разбирать вещи и теперь сидел в кресле, с удовольствием рассматривая меня в новом наряде и попыхивая тонкой манильской сигарой. Наконец он потушил сигару и осведомился:
– Ты готова, дорогая?
– Да, я во всеоружии. Идем же к нему. И чем скорее, тем лучше. Все равно ни к чему хорошему это не приведет, так пусть хоть кончится, как можно быстрее.
– Я восхищен твоим самообладанием, – сказал Тео, поднимаясь.
Но все получилось совсем не так, как мы ожидали. У подножия лестницы нас ждали Алвина и Бесс, одетые целиком в черное, черными были даже вуали, отброшенные на шляпы. Прежде чем мы подошли к ним, Тео вполголоса объяснил:
– Они собираются на кладбище, что за домом у реки. Я должен идти с ними – посетить могилы жены и матери. Мне очень жаль покидать тебя, но надо соблюдать семейные традиции: мои сестры чтут их беспрекословно.
– Конечно, – сказала я.
Проводив взглядом три скорбные фигуры, я решила в отсутствие Тео познакомиться с моим новым домом. Сначала я зашла в бальный зал на первом этаже – просторную длинную комнату с большими люстрами. Вдоль стен выстроилось множество стульев – здесь и в самом деле можно было принять сорок гостей. Должно быть, когда давали званые обеды, те же стулья ставили к столам, которые перед танцами выносили.
Потом я перешла в столовую, столь же просторную и помпезно обставленную, как и остальные комнаты. Даже кухня, куда я мельком заглянула, оказалась необычайно велика – достаточно сказать, что кладовая была величиной с хорошую жилую комнату. Выскобленные до блеска кастрюли и сковородки висели над кухонным столом.
Затем я увидела закрытую дверь, которая, как я предполагала, вела из холла в цокольный этаж. Я распахнула ее и оказалась в рабочем кабинете старшего Мэртсона.
Я совершенно не ожидала увидеть почтенного джентльмена. Он сидел лицом к двери в кресле-качалке, опираясь на свою трость, поставив ее между колен, – казалось, что он только и ждал моего прихода. Встреча была настолько внезапна, что я лишилась дара речи.
– Если ты пришла сюда торжествовать, лучше уходи прочь, – пророкотал он.
Я вошла в комнату и затворила за собой дверь.
– О каком торжестве идет речь, позвольте спросить?
– Не стоит пререкаться со мной, девочка. Как только кончилась война, вы, янки, только и делаете, что празднуете победу.
– А если бы победила ваша сторона, сэр? – осведомилась я.
– Вот тогда у нас был бы повод для радости, – мрачно усмехнулся он.
– Мистер Мэртсон, война закончилась. Неужели воспоминания о ней должны преследовать нас всю оставшуюся жизнь?
– Все спорные вопросы можно было бы решить и без войны. Из-за нее я потерял сына и троих внуков. Ты хочешь, чтобы я это забыл?
– Поверьте мне, я искренне сочувствую вашему горю. Но война и меня не обошла стороной. Три года я работала медсестрой в военном госпитале в Филадельфии. К нам присылали раненых – как с той, так и с другой стороны, – и мы не делали между ними различия. Зачастую мы даже не знали, кого лечим – янки или конфедерата. Для нас эти люди были пациентами, и форма на них была одна и та же – больничные пижамы. И где бы я ни была, когда закончилась война, я никогда не ощущала победного торжества; единственное чувство, которое я испытывала, – величайшее облегчение. Поверьте, сэр, и нам не до ликования.
– Да, ты человек не без души, – с неохотой признал он. – Но неужели ты хотя бы на минуту могла представить, что сможешь заменить Аиду?
– Ушедшего человека никто не может заменить, – сказала я. – Каждый из нас уникален по-своему. Просто я полюбила вашего внука, и он ответил мне взаимностью. Если же вы не пожелаете, чтобы я жила здесь, что ж, мне придется подчиниться вашей воле, но боюсь, что тогда и Тео покинет этот дом вслед за мной. А ведь, насколько я понимаю, он нужен здесь.
– М-да, – озадаченно промолвил он. – Нужно признать, что ты не пустышка, вроде Роуз.