Мысль о том, что стать любовниками их вынуждает провидение, показалась Джесс утешительной, поскольку это снимало с нее ответственность за возможные последствия.
Она сделала глубокий вдох и быстро заговорила:
— Я сожалею о том, что сказала вам вчера. Я хотела, чтобы вы остались.
— Я занимался любовью за деньги и хочу, чтобы вы знали почему.
Как только эти слова были произнесены, Алистер почувствовал глубокое облегчение, но за этим мгновенно последовало напряжение. Он всеми силами пытался избежать подобной откровенности.
Джессика склонила голову набок, и от этого движения густой золотистый локон упал на ее плечо. Она вцепилась в отвороты его рубашки, и вокруг ее полных губ образовались две морщинки в форме полумесяцев. Она недавно потеряла мужа, к которому была глубоко привязана, а Алистер заставлял ее забыть о нем ради своих эгоистических целей. Даже сейчас ее бледно-серое платье являлось свидетельством того, что она все еще в трауре. И его глубоко ранило напоминание о человеке, с чьим безупречным поведением и нравственностью он никак не мог бы тягаться.
— Скажите мне, — принялась она его упрашивать. — Объясните, чтобы я могла понять.
Он заговорил прежде, чем успел отказаться от откровенного объяснения:
— По настоянию моей матери Мастерсон выделил мне кусок земли на Ямайке. Эта земля была замечательна только своими размерами и полным отсутствием средств к существованию на ней. Там не было ни рабов, ни построек, ни какой-либо техники. Мать позаботилась также о том, чтобы его лордство предоставил мне корабль. А он сумел найти самую неподходящую для дальних путешествий посудину, которую я имел несчастье видеть в жизни. Я получил возможность разбогатеть, но у меня не было никаких средств на то, чтобы купить оборудование, способное обеспечить мой успех.
Джесс громко вздохнула:
— Не могу себе представить подобное унизительное обращение.
— Слава Богу, вам никогда и не придется столкнуться ни с чем подобным. Но возможно, вы поймете, что мною двигало, когда я начал торговать своими талантами, чтобы заработать деньги на вещи, необходимые для моего процветания.
— И тогда вы обрели славу человека, никогда не отказывающегося от любого пари.
Алистер кивнул:
— Ни от скачек, ни от других азартных игр. Я готов был приложить свои таланты к любому делу, сулящему доход. К тому же мне повезло в том, что женщины находили меня привлекательным.
— Вы неправдоподобно красивы, — согласилась Джесс. — Но в то время вы были так молоды…
— И все же достаточно взрослым, чтобы понимать, что не имею право на идеализм, — закончил он смущенно.
И тогда, и сейчас его не устыдило принятое решение. Если для выживания требовалась жесткость, он проявлял ее без зазрения совести и без оглядки.
— В некотором отношении моя юность оказалась преимуществом. Я был сексуальным, энергичным и неразборчивым.
Последние слова Алистер произнес с вызовом, чего делать не собирался, но он был на взводе. Его сердце сжималось от беспокойства о том, что она могла бы счесть его прошлое неприемлемым.
— Вначале я наслаждался этим. Неограниченные возможности секса с опытными светскими женщинами! Тогда я понял, что для некоторых женщин оплата моих услуг была способом успокоить свою совесть и отделаться от чувства вины за то, что они вступали в связь с мужчиной вполовину моложе их. В те времена я относился к этому как к игре. Меня забавляла возможность выудить у них что-то в обмен на то, от чего я сам получал огромное удовольствие. К тому же мне удалось узнать удивительные тайны женского тела. Я научился их читать и прислушиваться к ним, научился доводить женщину до самозабвения. Если искусство дарить наслаждение сродни любому другому искусству, то я овладел им в совершенстве.
— Несомненно, вы оказались способным учеником, — прошептала Джесс.
— Женщины любят говорить, — продолжал Алистер мрачно, не в силах решить, как она воспринимает его полную и скандальную откровенность. — Особенно о вещах, от которых получают удовольствие. И потому мне стало ясно, что чем большие требования предъявляют к тебе, тем выше будет вознаграждение. Я понял, как извлекать пользу и доход из своего искусства, и счел глупым отказываться от них, принимая во внимание мои обстоятельства. Через некоторое время перестаешь что-либо чувствовать и воспринимаешь все как бизнес. И привыкаешь пользоваться своим телом безоглядно, как инструментом.
— Вот как, — сказала Джессика и надолго замолчала. Наконец она произнесла: — Я была идиоткой. Мне никогда не приходило в голову, что вы могли не ценить… этот акт. В конце концов, леди Трент красива…
— Некоторые из них были красивы, некоторые нет. Некоторые были хороши только внешне. Но безотносительно к этому когда вы что-то продаете, это больше вам не принадлежит. Вы теряете право отказаться, и, если потребуется повторить действо, вы не смеете показать, что вам это трудно или неприятно. В какой-то момент я понял, что превратился в товар, используемый по требованию, и перестал получать удовольствие от того, что раньше доставляло мне наслаждение. Это превратилось в работу по найму, правда, в доходную работу.
— А как ваша семья? Не могли они…
— Я взял этот чертов корабль и принял выделенную мне землю. У меня не хватило гордости отказаться. Поверьте мне, что, если бы я мог обратиться к кому-нибудь за помощью, я бы сделал это.
Алистер ожидал, что она спросит, почему он не смог обратиться к Мастерсону, и думал, как ответить на этот вопрос, если он будет задан. Джесс уже знала о его грязном прошлом больше, чем он готов был рассказать кому-либо другому. Делиться этими сведениями с Джессикой, с женщиной, привлекавшей его больше и затронувшей глубже, чем все остальные, было мучительно. Он хотел быть для нее самым желанным мужчиной, но оказался намного ниже ее стандартов.
— В таком случае вы сделали то, что следовало, — убежденно заявила Джессика, и его это удивило. — Я могу оценить вашу потребность стать кем угодно, чтобы выжить в невыносимых обстоятельствах.
Как спокойно она приняла его откровения. Алистер с трудом мог в это поверить.
Он сделал шаг к ней, не будучи в силах вынести даже столь малого расстояния, разделявшего их.
— Вы все еще согласны меня принять? Сможете заглянуть в меня глубже? Как бы я ни хотел все изменить, получается, что мое прикосновение может осквернить вас. И все же оно доставит вам наслаждение. Я готов вам поклоняться. Я никого не желаю так, как вас.
— Я принимаю вас, Алистер. Принимаю. — Джессика с трудом перевела дух. — Но что касается остального…
— Продолжайте, — раздался его хриплый голос.
— Я не лучше других, кто сделал вас инструментом своего наслаждения.
Ее глаза казались огромными и темными, а прелестные черты выражали внутреннее страдание.
— Я желала получить право распоряжаться вами, как делала леди Трент, и не ради безопасности, а потому что меня волнует мысль об этом.