— Он хороший человек.
— Да.
Элспет со вздохом поставила свою чашку.
— Позволю себе быть честной. У меня много причин упрочить свою дружбу с вами. Хотя я глубоко вам благодарна за помощь в выборе туалетов, но гораздо больше я нуждаюсь в помощи другого рода.
— Если я могу вам быть в чем-то полезной, для меня это будет честью.
— Мне хотелось бы услышать ваше просвещенное мнение о молодых девицах этого сезона, дебютантках, которые подошли бы Майклу. Раз он вам, как и мне, небезразличен, то я уверена, что вы захотите, чтобы он был удовлетворен своим браком.
— Конечно.
Эстер выдержала испытующий взгляд графини, наученная скрывать свой ужас долгими годами тренировки под руководством Джессики. С ее стороны, было неразумно желать, чтобы Майкл оставался одиноким.
Элспет ответила чарующей улыбкой.
— Благодарю вас. Надеюсь, он устроит свою жизнь до конца сезона.
— Это было бы замечательно, — согласилась Эстер. — Если нам не удастся справиться с этим раньше.
Послышался стук в дверь каюты.
Джессика улыбнулась, зная, кто это может быть, поскольку научилась различать ритм этого стука. Дверь открылась без ее позволения. Алистер ворвался в тесное пространство ее каюты в полной уверенности, что ему будут рады.
Он был так хорош, что у нее захватило дух. С момента как они вышли в море, он изменился, особенно с тех пор как они стали любовниками.
Теперь его прекрасные синие глаза казались ярче, а сам он стал склонен к озорству и веселью. В его чертах появилось нечто новое — мягкость, и от этого он казался еще красивее. А уж как он двигался! В его чувственных движениях появилась нега, и это было нечто новое. Будто Джесс укротила дремавшего в нем зверя. Эта мысль была причудливой, но очень ей нравилась.
Алистер подошел к ней, сидящей за столом, прижался губами к ее виску.
— Добрый вечер, — выдохнула Джесс, испытывая привычное и в то же время из ряда вон выходящее удовольствие от возникшей между ними близости.
Это походило на непринужденность и легкость, сопровождавшие ее жизнь с Тарли, но все-таки было не то же самое. Ее реакция на Алистера была богаче оттенками и глубже. Ее мучило сознание того, что отношения с Бенедиктом были не тем, чем могли бы быть. И все же подозревала, что несовершенство ее отношений с мужем отчасти объяснялось существованием Алистера. Независимо и тайно от нее он всегда был где-то рядом, в тени, и занимал в ее сознании место, которое не уступил бы никому.
— Теперь этот вечер добрый, — ответил он, выпрямился и показал ей кожаную папку под мышкой.
— Что это?
— Работа.
Он положил папку на стол.
Джесс улыбнулась и положила перо, которым писала письмо Эстер.
— Я счастлива, оттого что ты пришел ко мне, хотя у тебя есть более важные и неотложные дела.
— Вместо этого я предпочел бы заниматься любовью с тобой, но подозреваю, что ты не расположена к таким упражнениям.
Она подняла брови. Нынче утром у нее начались месячные.
— Откуда ты знаешь?
Алистер пожал плечами, освобождаясь от куртки, потом повесил ее на спинку стула.
— Как мне не знать? Я прикасаюсь к твоему телу чаще, чем к собственному. Твои груди стали больше и чувствительнее, а желание два дня назад достигло лихорадочной степени. В числе других признаков.
Губы Джессики изогнулись в кривоватой недоверчивой улыбке.
— Какой ты наблюдательный.
— Ничего не могу с этим поделать, — возразил Алистер, отвечая улыбкой. — Я не могу отвести от тебя глаз.
— Льстец, — шутливо укорила Джесс его. — Я действительно испытываю недомогание, но могу доставить тебе удовольствие иным способом, хотя…
Он сел.
— Соблазнительная мысль, но мне достаточно просто побыть с тобой.
Сердце Джессики против воли забилось быстрее. Алистер говорил так обыденно, и все же она была глубоко тронута его открытостью и уязвимостью, вызванными прирожденной неспособностью хитрить. Господь свидетель, она тоже уязвима.
— Я чувствую то же самое, — сказала она тихо.
— Знаю.
Алистер потянулся через стол и взял ее руку.
— Не могу выразить, что значит для меня то, что независимо от возможности заниматься любовью ты испытываешь желание проводить со мной время.
Джесс не могла бы сказать, почему ее удивило то, что красивый мужчина хотел, чтобы его больше ценили не за внешние данные и не за сексуальные подвиги, а за внутренние качества.
— Алистер…
— Не жалей меня, — оборвал он ее резко, услышав, как нежно она произнесла его имя. — Я готов скрывать от тебя любое свое чувство, кроме любви.
— Я тебя обожаю.
Резкие линии вокруг его рта смягчились.
— Это прекрасно мне подходит.
Она покачала головой:
— Я не хочу, чтобы ты испытывал из-за меня чувство стыда. Я никогда не стану тебя сурово судить за твои прошлые грехи, но если ты не можешь не страдать от этого, когда мы вместе, то нам лучше расстаться.
Он поморщился:
— Видишь, теперь…
— Нет, это ты должен видеть. Ты должен решить, и именно сейчас, что достоин моих чувств, как любой другой мужчина. Если же не можешь, то лучше нам расстаться.
Алистер тихонько чертыхнулся:
— Ты не можешь говорить мне такие вещи.
— Как бы не так! — огрызнулась Джесс. — Ты можешь обманываться на мой счет, считая меня совершенством, но я всего лишь женщина, и при этом только отчасти женщина, поскольку бесплодна. Я должна сказать, что это чрезвычайно несправедливо, что я не могу иметь детей. Однако у меня, как и положено, регулярно бывают кровотечения.
— Значит, это происходит сейчас? — спросил он слишком легким тоном.
— Если ты опасался, что это не так, можешь быть спокоен.
Он удерживал ее взгляд.
— Ты уверена? Может быть, это вина Тарли?
— Нет. До нашей свадьбы у него был ребенок от любовницы.
— Может быть, это был не его ребенок?
— Если бы ты увидел мальчика, у тебя не осталось бы сомнений. Он, как и твои братья, вылитый отец.
Алистер кивнул и переключил внимание на папку.
Джесс пробрала дрожь. Если он хотел детей, как и большинство мужчин, то конец их отношений был предрешен. А он заслуживал счастья быть отцом.
— Я видела тебя с мальчиком, — сказала она, намекая на ребенка, которого пыталась спасти от побоев неделю назад.
Алистер проявил интерес к юнге, показывал ему, как вязать морские узлы, и учил его другим полезным вещам, а она радовалась, видя их вместе.