– Орхидея, – шепнула Дунька. – От поклонников.
Еще здесь были гобеленовый диван, который, казалось бы, совершенно не вязался с обстановкой в стиле «техно» и тем не менее идеально сюда подходил, странные настольные лампы, коробки с бумагами, рядком выставленные на стеллажах, и огромный телевизионный экран – как омут.
Компьютер тоже, разумеется, «макинтош».
– Садитесь. Дима, садись на диван. Мила, возьмите у него куртку.
Белоключевский куртку не отдал – в ней был пистолет, а без пистолета он нынче чувствовал себя как-то странно, как будто без штанов.
За распахнутой дверью кабинета чувствовалось некоторое нервическое оживление – очевидно, приезд начальства под вечер поверг всех в страх и недоумение. Так хорошо день сложился, тихо, спокойно, с сигаретой, кофейком и умными разговорами «за жизнь», так нет, принесло ее!.. Вечная с ней история, никак не отвяжешься от нее! Ночь на улице, а она возьмет да приедет, испортит все, заставит всех отчитываться, и не дай бог, если отчитаешься плохо!
– Вы никогда раньше здесь не были? – невинно поинтересовалась Дунька, схватила со стеллажа компьютерный журнал и начала его перелистывать. – Что-то у вас вид больно странный. Ах да!.. Конечно, не были.
– Конечно, – подтвердил Белоключевский.
От Лизиного пулеметного стрекотания – «того сюда, этого туда, постеры мне, кофе вам, почту на стол, письмо в префектуру, расписание срочных мероприятий» – у него вдруг сильно заболел висок и стало скучно жить. Он длинно вздохнул и взъерошил волосы.
– Дим, – сказала Лиза, не отрываясь от бумаг, – ты выглядишь дико. Причешись.
Он опять вздохнул и опять протяжно. Дунька не на шутку развеселилась.
Какой, однако, нежный мужчина. Не подходит ему внезапно осознанное Лизино положение. Подавай ему то, в котором она была несчастна, а он ее защищал, прикрывал грудью, можно сказать.
Дунька своими глазами не видела, как именно прикрывал, но была почему-то уверена, что так оно все и было.
– Я… пойду покурю, – сказал Белоключевский. – Когда я тебе понадоблюсь, позовешь.
Что-то прозвучало в его тоне такое, что заставило Лизу немедленно оторваться от бумаг и уставиться на него. В этот момент она была очень похожа на свою сестру.
– Нет, подожди, – сказала она быстро. – Сейчас придет Макс, я хочу, чтобы именно ты все ему рассказал. Я правильно не сумею. Я в таких вещах бестолкова очень.
– Я уже пришел, – раздался от двери веселый голос, и все оглянулись – взъерошенный Белоключевский, веселая Дунька и настороженная Лиза. – Лизок, душа моя, что ж ты меня весь день у телефона продержала, а сама ни разу не позвонила. Привет, Дунь.
– Привет!
Дунька швырнула журнал, выбралась из кресла, подскочила и поцеловала вошедшего. Он взял ее за спину, слегка приподнял, причем было видно, что поднимать Дуньку и прижимать к себе ему очень нравится, приложился к Лизиной щечке и кинул взгляд в сторону дивана, на котором помещался Белоключевский.
И тут Макс застыл, как громом пораженный.
Узнал, понял объект его внимания. И этот тоже. С первого взгляда, как Дунькина свекровь. Впрочем, тут все понятно, он профессионал, ничего с этим не поделаешь.
– Здрасти. – Белоключевский поднялся с дивана и подал Громову руку. – Меня зовут Дмитрий…
– Да, я знаю, – перебил его начальник службы безопасности. – Кто же вас не знает. «Черное золото» и все такое. Максим Громов.
Белоключевский пожал протянутую руку, оказавшуюся небольшой, но очень сильной, с сухой, как лист бумаги, ладонью.
– Макс, ты будешь кофе? Мила, подайте кофе прямо сейчас. И закройте за собой дверь. С той стороны.
Громов смотрел так пристально, что Белоключевскому стало неловко. В последний раз под взглядом ему было неловко на экзамене по неорганической химии на третьем курсе. Химию он терпеть не мог, хоть и учился на биофаке, профессора не знал, зато профессор отлично знал его самого, его бабушку, его дедушку, и маму, и папу. Возможно, теток и дядьев знал тоже.
– Елизавета Юрьевна, вы просили соединить с Миклухиным, он ждет.
– А, черт побери, – пробормотала Лиза. Она терпеть не могла извиняться, а теперь придется, и отвертеться нет никакой возможности, раз уж Альфред Миклухин «на проводе»!
Она схватила трубку и сказала сладким голосом:
– Здравствуйте, Альфред Георгиевич. Прошу прощения, что так и не смогла приехать, но у меня форс-мажорные обстоятельства. Да. Да, конечно.
Она закрутила провод вокруг кисти, раскрутила обратно, смахнула со стола чью-то визитную карточку и нагнулась, чтобы ее поднять. Тут внезапно обнаружилось, что вся троица – сестра, Громов и Белоключевский – очень внимательно ее слушает и даже следит за ее телодвижениями. Должно быть, их очень интересовало, как Елизавета Юрьевна сейчас станет оправдываться и лебезить перед никому не известным Альфредом Миклухиным. Черт бы их побрал.
– Одну минуточку. Я перейду к другому телефону. И она выскочила из кабинета и закрыла за собой дверь.
– Макс, садись, – предложила Дунька. – Я тебя сто лет не видела!
– Как твой гоголь? Все на сторону бегает?
– Бегает, – призналась Дунька, потупив очи.
– Разрешила бы мне, я бы ему давно ноги повыдергал, – заявил Громов и посмотрел в сторону Белоключевского, как будто именно ему собирался «повыдергать ноги».
Белоключевский взгляд не отвел – еще не хватает!
У Громова были сосредоточенные, раздумывающие глаза – словно он говорил одно, а думал совершенно противоположное. Белоключевский и сам так умел, но надеялся, что в его глазах это отражалось не так отчетливо. Может, напрасно надеялся?
Явление бывшего олигарха в кабинете у начальницы, похоже, потрясло шефа службы безопасности до глубины души.
Это было немного странно, учитывая характер его работы. По крайней мере, Белоключевскому казалось, что странно.
– Не надо никому ничего выдергивать, Макс. Это все равно ничего не изменит.
– Ну, – сказал Громов неторопливо, – тогда я на тебе женюсь. Как только ты станешь молодой вдовой.
– Ты и так можешь на мне жениться.
Так они трепались еще некоторое время, Белоключевский тер висок, в котором стучало, а потом Громов наконец обратился к нему:
– Что там произошло у Лизы? Она все хотела рассказать.
Если бы не эти «раздвоенные» глаза, Белоключевский и сам рассказал бы – Громов ему понравился, – а так не стал.