– Что ты имеешь в виду? Думаешь, ее убили за то, что она была «плохой» девчонкой?
– Нет, конечно, нет. Но Бренда всегда старалась настоять на своем, была чересчур требовательна и необоснованно амбициозна. У нее хватало недоброжелателей. Слава Богу, я никого не расталкиваю локтями. И вполне счастлива тем, что имею.
– Но ты выбрала эту работу, чтобы иметь возможность побольше быть со мной, – вздохнула Эбби.
Дженнифер покачала головой:
– Нет, мне нравятся «мыльные оперы». Правда, сейчас ты – главное в моей жизни.
– Что ж, тогда я рада. Но ты в опасности.
– Мама, ты ведь понимаешь, что это говорят тебе люди, которые живут в стенах. Тогда почему ты не можешь поверить, что их угрозы не что иное, как… сон.
– Я еще не сошла ума, – прошептала Эбби. – Я могу отличить реальность от фантазии. Просто я стараюсь предупредить тебя, Дженнифер.
– Мама, я понимаю. Но я не хочу, чтобы Конар всюду ходил за мной по пятам. Я осторожна и благоразумна. Когда я куда-то иду, и уже поздно, и мне нужна охрана, я никогда не выхожу одна. Со мной моя Леди. Моя верная большая собака.
– Она овечка.
– Но скажем так, предполагаемый убийца этого не знает.
– Пока он не узнает Леди.
– Мама, но ему неоткуда узнать мою собаку. Хорошо, а что, если я пойду на свидание?
– Дженнифер, у тебя нет никакой личной жизни. И все из-за меня.
– Кто может знать… А вдруг у меня появится кто-то?
– Дженнифер…
Эбби начала опять хватать воздух ртом.
– Нужно принять лекарство?
– Да, почти пора.
– Я принесу.
– Эдгар придет с минуты на минуту. Он знает. Он так заботлив ко мне. Бедный человек, никакой собственной жизни!
– Эдгар Торнби настоящее сокровище, но…
– Я больше не хочу никаких лекарств, кроме тех, что уже принимаю, – твердо заявила Эбби.
– Хорошо, мама.
– Помоги мне.
– Ты знаешь, я готова сделать все…
– Будь помягче с Конаром.
Дженнифер собралась возразить, но промолчала. Так или иначе, но она попалась в ловушку.
– Мама, – сказала она, надеясь сменить тему разговора. – Ты как-то говорила, что хотела бы устроить маленькую вечеринку. Так вот, у нас будут гости. Настоящая вечеринка, правда, не такая уж маленькая. Наши актеры и съемочная группа. Сами напросились, честное слово. Надеюсь, все пройдет хорошо. Я пыталась объяснить, что это не мой дом, но…
– Все, что я имею, принадлежит тебе, ты это знаешь, – сказала Эбби. Голос срывался, как будто ей не хватало воздуха.
Как она все это выдержит?
– Мы будем милы, гостеприимны, радушны и быстренько выпроводим их всех, – смеясь, сказала Дженнифер. – Серина была просто великолепна. Знаешь, что она сказала? Что в два счета может положить этому конец, если я хочу, разумеется. Но я ведь знала, что ты мечтала устроить что-то такое, ради Конара…
Она замолчала, услышав легкий стук в дверь. В спальню вошел Эдгар, на серебряном подносе, который он держал в руках, лежали лекарства Эбби. Джен встала.
– Мисс Дженнифер! – сказал дворецкий. – Я не хотел прерывать вас!
– Ничего, Эдгар, маме нужно принять лекарство. И знаете что? Я сама валюсь с ног и собираюсь лечь. Спокойной ночи, мама. – Она нагнулась и поцеловала Эбби в лоб.
Эбби потянулась и обняла ее.
– Мистер Маркем в комнате Грейнджера, мисс Дженнифер. Мистер Хенсон в Голубой гостиной.
Конар в комнате Грейнджера! «Комната мастера» – называли ее в доме. Когда-то это была комната Эбби. А еще ранее именно в этой комнате обитал Грейнджер, мастер магии, создатель особняка. Ничего странного, что Конара разместили именно там. Самая очаровательная комната в доме.
Джен могла бы занять ее в любое время, если бы хотела. Она не хотела. Зачем же злиться, что теперь ее отдали Конару?
Она улыбнулась. Так-то лучше.
– Все чудесно. Замечательно. Спасибо, Эдгар, – проговорила Джен.
Мельком взглянув на поднос, она ужаснулась, как много разных таблеток. Болезнь Паркинсона относится к области неврологии, поражает мозг. Естественно, лекарства действовали на умственные способности Эбби.
Дженнифер еще раз поцеловала мать.
– Прости, – шепнула она.
– Люблю тебя, Дженни.
– Я тоже люблю тебя, мама. Спокойной ночи, Эдгар, – добавила Дженнифер и предоставила мать ее уединению и ее пилюлям.
И… галлюцинациям.
– Итак, почему ты вернулся? – настаивал Лайам.
Конар сидел в кожаном кресле, настоящий «честерфилд».
Пристроившись на широком валике софы, Лайам спокойно потягивал виски. Он находился на дежурстве. Да, он полицейский и мог прийти, чтобы задать несколько вопросов, но здесь он был прежде всего как друг.
– Предложили хорошую работу, – пожал плечами Конар.
– Темнишь, – спокойно заметил Лайам. – Ты говорил, что никогда не вернешься назад. Когда убили твою жену, ты сказал, что ненавидишь Калифорнию.
– При чем тут Калифорния… я ненавидел то, что случилось. Это было ужасно. Но… – Он сделал паузу, безнадежно махнув рукой. – Безумный подонок, ищущий, с кем бы подраться, убивает красивую молодую женщину, мою жену. Ее убил человек, именно человек… не город.
Лайам вопросительно приподнял бровь.
– Когда мы встречались последний раз, ты жил в Нью-Йорке и говорил, что страшно доволен и что это в тысячу раз лучше, чем Лос-Анджелес. Ты даже подумывал, не посниматься ли где-нибудь на Карибах, совместив отдых и работу.
Лайам знал его очень хорошо.
– Ладно, сдаюсь. – Конар поднял руки вверх. – Я вернулся, потому что меня попросила Эбби.
– Она ведь очень больна, да? – мягко поинтересовался Лайам. – Она умирает?
– Нет, она может прожить еще годы и годы, но перспектива весьма печальна… Правда, возможна операция. – Он замолчал и снова пожал плечами. – Я не очень в курсе, ведь я только приехал.
– Ты знаешь, что она недавно звонила в полицию? – поинтересовался Лайам.
– Она говорила мне.
Лайам придвинулся поближе, помешивая лед в своем стакане.
– Она рассказывала, что ей кто-то звонил, нашептывал угрозы в адрес ее дочери. И еще, что она получила записку, которая тут же исчезла.
Конар кивнул.
– Это не значит, – продолжал Лайам, – что полиция отнеслась несерьезно к этим утверждениям. Но мы не в состоянии отслеживать все необычные звонки и записки, которые исчезают. Жаль, что я не удосужился с ней побеседовать. Я собирался, но…