— О да, посмотрим, что у вас выйдет, — согласился он, отвесил ей глубокий поклон и удалился.
В этот вечер он вновь допоздна засиделся в зале у очага. Она лежала одна в опочивальне, не смыкая глаз, ожидая, борясь с накатившей на нее волной горя и отчаяния.
Огонь в очаге начал угасать, глаза у нее наконец-то закрылись, и она погрузилась в легкую дремоту.
Поначалу ей показалось, что она все еще спит. Она почувствовала, как кто-то с величайшей нежностью коснулся ее губ, стал ласкать ее плечи, нежно целовать ее напрягшиеся груди, ложбинку между ними; он спускался все ниже и ниже, скользил языком по ее животу и бедрам и наконец медленно стал раздвигать ее ноги… Тут она поняла, что это не сон, и распахнула глаза.
В отблесках пламени угасавшего очага он показался ей отлитым из золота. Под тускло блестевшей кожей переливались тугие мышцы, глаза горели синим пламенем.
— Я уже заснула, — прошептала она, протестуя, стараясь скрыть от него ответный огонь, зажегшийся в ее молодом, жаждавшем любви теле. Она ни в коем случае не хотела, чтобы он заметил, как напряглось от нетерпенья и жажды ее тело.
Каждая клеточка ее тела, каждая частица ее души жаждала отдаться этому мужчине.
— Клянусь тебе, — все еще пыталась настоять на своем Мелисанда. — Я давно заснула! О, я умоляю тебя, будь милосердным, цивилизованным лордом, не мучь меня!
— О да, сударыня, сегодня вы уже успели заснуть. И поверьте, я долго колебался, прежде чем решился нарушить ваш чудный сон. Но как вы изволили неоднократно замечать ранее, я скорее викинг, чем милосердный лорд, и сегодня это имеет особенное значение, поскольку я намерен вам кое-что напомнить.
— И что же это ты хочешь мне напомнить? — высокомерно поинтересовалась она.
— Что ты — моя супруга, сударыня. Ты — моя жена.
— Нет!..
— Да!
Ее дальнейшие возражения он заглушил поцелуем. Его руки заставили ее тело гореть тем же пламенем любви, что сжигало и его самого.
Похоже, что поездка в Руан должна была превратиться в праздничное путешествие.
Сам Одо явился со свитой в крепость, чтобы сопровождать их. Не преминул присоединиться к ним и отец Мэтью, тоже в сопровождении свиты. Грандиозные приготовления, затеянные без ее ведома, очень разозлили Мелисанду. Поначалу она удивилась, но потом поняла, что вся эта пышность и торжественность лишают ее малейшей возможности контрдействий. Она даже не могла толком перемолвиться с Конаром чтобы высказать ему все, что по этому поводу думает. Люди Одо ждали под стенами крепости, готовые отправиться в путь. Лошадей уже вывели из конюшни, багаж погрузили, а старый граф ждал ее внизу, в зале, готовый прижать ее к груди с той же непосредственной любовью, с какой делал это в ее детские годы.
— Мелисанда! О дитя мое! Мы все как один говорили твоему отцу, что ты затмишь своей красотой всех женщин в мире, когда вырастешь. И вот сегодня я мог сказать, что ты полностью оправдала наши надежды.
При упоминании об отце Мелисанда почувствовала, что в глазах ее стоят слезы.
— О, он бы гордился тобою! Он был бы просто счастлив сегодня! — не унимался Одо. — Тебе предстоит участвовать в церемонии, которую ты запомнишь на всю жизнь, дитя мое, ведь, хотя ты и вступила в брак по закону, в тот момент ты была слишком подавлена свалившимся на тебя горем. А сегодняшнее торжество должно наполнить тебя ничем не омраченным счастьем!
Она прикрыла глаза, чтобы ее не выдал их блеск. И это Одо, лучший друг ее отца, ее милый всемогущий покровитель, старается уверить ее в том, что она станет счастливой отказавшись от свободы и власти в пользу своего супруга.
— А, по-моему, граф Одо, моя жена не будет настолько счастлива, как вам бы хотелось, во время предстоящей церемонии, — раздался голос за спиной Мелисанды. Она обернулась и увидела Конара.
Он был празднично одет.
Плечи его пурпурной мантии украшала роскошная выпушка из волчьих шкур, которыми также был оторочен верх кожаных ботфортов. Мантия подчеркивала его безупречное сложение, и его фигура выглядела на редкость внушительно. Чистый и яркий голубой цвет туники спорил с синевой его глаз. Надетые поверх доспехи сияли полированным металлом. Остроконечный круглый шлем он держал на сгибе локтя, на уровне груди.
— Не будет счастлива? — растерялся Одо. — Невозможно, ведь каждая девица втайне мечтает о подобной церемонии.
— И вы уподобляете графиню Мелисанду всем остальным девицам? О нет, милорд, уверяю вас, что моя очаровательная супруга — исключение, и вполне способна превратить меня в посмешище, коли того пожелает, в самый разгар праздника.
Наступила неловкая тишина, пока наконец Одо не разразился громким смехом.
— Да, Мелисанда с юных лет знала, как надо выигрывать битвы, как надо прожить свою жизнь и сохранить при этом свои владения. Не скрою, что вы, молодежь, часто удивляете меня. А теперь нам пора отправиться, ведь путь предстоит долгий и весьма утомительный.
Мелисанда, словно завороженная, не спускала глаз с Конара, чувствуя, как в ней пробуждается ничем не объяснимый страх. Как во сне, она ощутила на своих плечах руки старого Одо: он развернул ее и направил к выходу из зала. Легонько подталкивая, он проводил ее до самых дверей.
А Конар неотступно следовал вплотную за ними, Выйдя во двор и помогая ей сесть на Героя, он словно пытался что-то сказать ей своим взглядом. Наконец он отвернулся, легко взлетел на Тора и возглавил праздничный кортеж.
Ворота были распахнуты настежь, пропуская участников шествия. Здесь были сотни и сотни вооруженных воинов из гарнизона крепости, из дружины Конара, из свиты Одо, а с ними Мари де Тресси с множеством других фрейлин, служанок и слуг, не считая довольно внушительной группы служителей церкви.
Какое-то время Одо молча ехал рядом с Мелисандой. Потом он потихоньку пробрался ближе к началу колонны, чтобы иметь возможность представить Мелисанде свою кузину, леди Женевьеву, которая должна была исполнять отныне обязанности компаньонки при молодой графине. Мелисанда милостиво побеседовала с этой дамой и успела убедиться, что леди Женевьева ставит обязанности женщины перед Всевышним выше ее обязанностей перед земным мужем. Мелисанду быстро утомили нравоучения сей дамы, и она слегка придержала Героя, чтобы отстать от нее. Она знала, что где-то в составе колонны едет и Рагвальд, и ей очень захотелось поболтать со старым наставником или хотя бы с Гастоном. Из близких ей людей один Филипп остался позади, в крепостном гарнизоне.
Она вновь поравнялась с Женевьевой и осторожно стала пробираться в голову кортежа, высматривая Рагвальда, пока наконец не обнаружила его.
Он ехал в переднем ряду, бок о бок с Одо.
А рядом с ними ехал Конар. И Бренна.
Лошади этой парочки шли рысью шаг в шаг, их колени то и дело соприкасались. Конар наклонился, прислушиваясь к ее словам. Вот он тихонько рассмеялся и тепло улыбнулся ей.