В Вашингтоне, где мы пересаживались на поезд, идущий до Иллинойса, я познакомилась с Селией Престон. Она показалась мне очень юной, очень хорошенькой и очень испуганной женщиной, выросшей в северной части страны и направляющейся на Запад к своему мужу Джеймсу. Вскоре выяснилось, что ее Джеймс и Джереми вместе служили во время войны, и она в последнем просто души не чает, считая его прекрасным и великодушным человеком. Естественно, я не стала разубеждать ее и доказывать, что это далеко не так. И вообще в последнее время я решила, во что бы то ни стало стать образцовой женой кавалерийского офицера. Конечно, Джереми считает меня, как, он однажды выразился, типичной южной «красавицей» и, очевидно, надеется, что я появлюсь в его лагере именно в таком образе, но я постараюсь разочаровать его в этом. Пусть знает, что жены могут оказаться вовсе не такими, какими они кажутся поначалу. Конечно, работа на плантации приучила меня к тяжелому и продолжительному труду с раннего утра и до позднего вечера, так что я не боюсь трудностей. Кроме того, мне часто приходилось делать свечи и мыло, коптить мясо, стирать белье и одежду, шить и штопать, причем даже тогда, когда в доме было полно чернокожих рабов. Ведь за ними надо было присматривать и проверять все, что они делают. К тому же хозяйка дома должна была заботиться о том, чтобы все они были сыты и ухожены, чтобы в доме все было в идеальном порядке и чтобы все было готово к приезду хозяина, который зачастую даже понятия не имел, каких трудов ей это стоило.
К сожалению, все это уже в прошлом. Я выбрала для себя более легкую участь, и буду постепенно налаживать свою некогда разрушенную до основания жизнь. Джесс, часто повторяет мне, что в форте будет специальный армейский повар, а иногда даже сами мужчины приходят на кухню, чтобы приготовить что-нибудь вкусное для своих жен. Кроме того, нас будут обслуживать многочисленные прачки. Словом, все, что мне придется там делать, так это постоянно убеждать других женщин, что все будет хорошо и нас не съедят, в конце концов, эти ужасные каннибалы индейцы.
Вообще говоря, это не очень-то справедливо по отношению к ним. Насколько я знаю, местные индейские племена не отличаются склонностью к каннибализму. Они могут быть непомерно жестокими и коварными, дикими и промышляющими воровством, но только не каннибалами.
Криста снова сделала перерыв и задумалась, покусывая кончик пера. Ей пришла в голову мысль, что не следует писать об индейцах только в негативном свете. Кстати сказать, в числе сопровождающих ее мужчин был один индеец из племени чероки по имени Роберт Черный Коготь. Как и Джеймс, он когда-то служил вместе с Джереми и сейчас направлялся для прохождения дальнейшей службы. Это был необыкновенно высокий и стройный мужчина с бронзовым цветом кожи, черными волосами, чрезвычайно серьезным выражением лица и удивительно мягкой, вкрадчивой походкой. Но больше всего поражала его одежда – широкие матросские брюки, курточка из оленьей кожи и высокие, почти до колен, ботинки с многочисленными застежками и шнурками. При этом он обладал мягким характером, приятной речью и превосходным английским языком, что само по себе является большой редкостью для индейцев. Криста была приятно удивлена, когда оказалось, что этот человек весьма предусмотрителен и мгновенно появляется перед ней, как только ей что-нибудь нужно. Впрочем, он так же мгновенно исчезает, когда ей хочется остаться в одиночестве. Похоже, что они с Джессом нашли общий язык и почти все свое свободное время проводят вместе.
Конечно, многое объясняется тем обстоятельством, что Роберт Черный Коготь является выходцем из племени чероки, которое относится к числу пяти наиболее цивилизованных индейских племен. Джесс как-то упомянул, что многие воины из этого племени храбро сражались как на стороне северян, так и на стороне южан, вообще они практически ничем не отличаются от белых людей. Криста сразу поняла, что если они понравились Джессу, то Джереми понравятся еще больше.
Возвращаюсь к нашему путешествию. Проехать по улицам Вашингтона тоже было нелегко, но все же не так ужасно, как в Ричмонде. Здесь уже не было сожженных дотла или разрушенных снарядами домов, но люди все равно какие-то угрюмые и нервные. Пока Джесс получал от начальства последние инструкции и важные документы, мы решили воспользоваться свободным временем и осмотреть город, тем более что нужно было погрузить наших лошадей, которым предстоял долгий путь в закрытом и тесном товарном, вагоне поезда. Вот тут-то и начался самый грустный эпизод в нашем путешествии. Джесс решил во что бы то ни стало посетить Арлингтон-хаус – родовое поместье генерала Ли. Когда-то они с Дэниелом были лучшими учениками генерала Роберта Ли в военной академии в Уэст-Пойнте и до сих пор восхищались этим умным и талантливым военачальником, которого любили не только южные мятежники, но и многие жители северных районов (в отличие от бездарного генерала Пикетта, который посмел возложить всю ответственность за трагическую судьбу Геттисберга на генерала Ли), Даже Дэниел вынужден был признать, что у Стюарта не было кавалерии, без которой военная операция генерала Ли была обречена на провал. Все его соратники, включая Стюарта и Джексона, давно уже покинули этот мир, а генерал Ли отдал все свои силы для победы в этой ужасной войне.
«Он не может сейчас вернуться домой», – сказал однажды мне Джесс, и я видела по его глазам, что он хорошо помнит те времена, когда все было по-другому. Как только генерал Ли перешел на сторону взбунтовавшейся Конфедерации, правительство Соединенных Штатов тут же захватило его дом, так как не могло даже мысли допустить, что его родовое поместье будет возвышаться над Вашингтоном. Но дом этот все еще стоит, напоминая всем посетителям, что именно здесь выросла жена генерала, правнучка знаменитой Марты Вашингтон. Другими словами, этот дом для семьи генерала Ли представляет такую же ценность, как и Камерон-холл для всех нас.
Таким образом, прославленный генерал до сих пор не может вернуться в свое родовое гнездо, так как правительство все еще удерживает его в своих руках, а его небольшая территория почти полностью заполнена телами погибших солдат юнионистской армии. Видимо, кому-то пришло в голову, что погибшие на войне янки будут служить хорошим предостережением потерпевшему поражение генералу Ли, Джесс как-то сообщил мне, что по всему городу ходят слухи, будто правительство намерено устроить на земле генерала нечто вроде национального кладбища, похожего на кладбище в Геттисберге, но пока это всего лишь досужие вымыслы. Не исключено, конечно, что семья генерала Ли потребует обратно свое родовое поместье или, во всяком случае, станет настаивать на соответствующей финансовой компенсации, но однажды посеянная горечь в умах и сердцах людей останется, несмотря ни на какие меры правительства. Ее не смогли устранить даже примирительные слова самого генерала о том, что война, дескать, уже позади и нужно во что бы то ни стало восстановить мир на этой земле. Но как это сделать?
После посещения дома генерала Ли в Арлингтоне мы вернулись, к нашему поезду, где я сразу же упала на полку и проспала до утра. Купе было превосходным – все полки обиты бархатом, а мебель сделана из красного дерева. В купе с одной стороны находился Джесс, а с другой – Селия. Сразу же за нашим вагоном находился вагон-ресторан, так что с питанием у нас не было никаких проблем, тем более что неподалеку располагался вагон для курящих, что вполне устраивало всех наших мужчин. Правда, Джесс не злоупотреблял этим и старался, как можно дольше находиться со мной, понимая, что нам до расставания осталось совсем немного времени.