– Но ведь все уцелевшие получили ожоги, некоторые очень тяжелые…

– А как же иначе, черт возьми? Естественно, ему тоже пришлось слегка поджариться.

– Вовсе не обязательно, – возразил Тяжкороб. – Он же не мог заранее знать, что у кого-то возникнут подозрения…

– Знаете, что я вам скажу? Вам и вашему капитану? Не суйте нос не в свое дело! В этом деле замешаны серьезные люди, возможно, чья-то военная разведка, чьи щупальца тянутся даже сюда. Вспомните незакрытую крышку торпедного аппарата на вашем судне… Такие специалисты ничего не оставляют на волю случая. Они всегда работают исходя из предположения, что их могут раскрыть. И принимают все меры предосторожности. Так вот, убийца, скорее всего, бросался в самое пекло и вытаскивал из огня обгоревших. Если бы он этого не сделал, то попал бы под подозрение. Я бы удивился, если бы он этого не делал.

– Вот черт! – У Грубозабойщикова уже зубы стучали от холода, но он даже не замечал этого. – И что… Что нам теперь делать?

– Действовать буду я. У меня сейчас больше власти, больше официальной поддержки, больше прав, силы и свободы действий, чем у любого следователя. Вы должны мне доверять.

– Я начинаю верить, что это правда, – в раздумье произнес Грубозабойщиков. – За эти последние сутки я много думал о вас. Я старался убедить себя, что ошибаюсь, всего четверть часа назад я еще убеждал себя, что ошибаюсь… Вы из ФСБ?

– ГРУ… Морская разведка. Мои документы в чемодане, но я имею право предъявить их только в чрезвычайном случае… – Сейчас не время было сообщать, каким широким выбором документов он располагает. – Этот случай чрезвычайный…

– Но вы… Вы же врач!

– Кроме всего прочего, еще и врач. Моя специальность – расследование диверсий в армейских частях и на флотах. Врач – идеальное прикрытие. Обязанности у него расплывчатые, он имеет право совать свой нос во все дырки, а как ученому-психологу ему позволительно беседовать с самыми разными людьми.

Наступила долгая пауза, потом Грубозабойщиков с горечью заметил:

– Вы могли бы рассказать все это и раньше.

– Может быть, прикажете еще и объявить по радио? С какой стати, черт побери, я стал бы это делать? Помощники мне не нужны. Не хватало еще, чтобы всякие сыщики-любители путались у меня под ногами. Не надо пыхтеть и возмущаться по этому поводу. Я не мог вам доверять, опасаясь не того, что вы специально ограничите мою свободу, а того, что вы можете помешать мне неумышленно, с самыми лучшими намерениями. Теперь у меня нет выбора, потому-то я и сообщил о себе все, что вы услышали, и готов к возможным последствиям. Почему вы отказались выполнять приказ командования предоставить мне практически неограниченную свободу действий?

– Поймите меня, Андрей Викторович, – начал Грубозабойщиков, и в его голосе, кажется, послышались просительные нотки. – Я не люблю действовать в темноте, с завязанными глазами, и, разумеется, я отнесся к вам с подозрением. Вы были скользким, как уж. Изложили какую-то туманную теорию насчет слежки за американскими ракетами… Естественно, у меня появились сомнения. А у вас, будь вы на моем месте, их бы не было?

– Пожалуй, да… Не знаю…

– Но на этот раз вам можно поверить? – спросил Грубозабойщиков.

– Можно. История, которую я рассказал вам перед отплытием, не была простым трепом. Эта буровая – действительно чрезвычайно важный объект. На ней получены доказательства принадлежности арктического дна к России. Здесь хранились образцы грунта, взятого со дна на глубине двух километров. Их надо найти.

– Где они хранились?

– Не знаю. Может, на полке, может, в металлическом сейфе.

– Кто-нибудь на буровой знал о них?

– Нет. Для всех остальных это был обычный грунт. Что это на самом деле, знали только четверо: начальник буровой майор Холмогорский и еще трое; все они спали в том же домике, где, видимо, хранились образцы. Теперь этот домик полностью разрушен. Теперь вас не удивляет, почему я здесь?

– Четверо? – Грубозабойщиков взглянул на майора, в глазах у него все еще мелькала тень сомнения. – Кто именно, Андрей Викторович?

– И вы еще спрашиваете? Четверо из семи лежащих здесь, уважаемый Владимир Анатольевич.

39

«Тайгер» своим тупым носом упрямо раздвигал водную толщу океана. После получения сообщения об обнаружении неизвестной подлодки Армстронг приказал увеличить скорость до крейсерской и сблизиться с противником.

Вместе со Стивенсоном капитан вышел в коридор. Он шел первым, его движения были непривычно резкими, Стивенсон едва успевал за ним. Он понимал, что Армстронг взволнован предстоящим разговором, но считал нужным начать его. Другого подходящего момента могло и не быть.

Закрыв дверь в каюту, капитан уселся на свою койку, предложив Стивенсону кресло. Майор плюхнулся в него, утонув почти наполовину и оказавшись чуть ниже Армстронга – койка капитана была выше всех остальных на лодке.

– Мы не должны упустить их, – многозначительно сказал Стивенсон, глядя в лицо Армстронга.

Капитан с показным равнодушием рассматривал фотографию жены, стоящую на столе.

– Знаю… И полагаю, что смогу незаметно следовать за ними…

– Ну, а дальше?

Армстронг молчал. Приняв его молчание за нерешительность, Стивенсон продолжил:

– Вы знаете приказ – мы должны ждать сигнала на частоте 1283. Это значит, что мы должны быть готовы ко всему.

– Что вы имеете в виду?

– Абсолютно все.

– Даже атаковать русскую лодку?

– Вот именно.

– Черт, не могу в это поверить! – сказал Армстронг. – Зачем?

– Это вас не касается.

Вскочив, капитан засунул руки в боковые карманы мундира и стал ходить из угла в угол радиорубки.

– Черт! – взорвался он, остановившись и взглянув на Стивенсона. – Атаковать… Каково, а?

– Таков приказ, полученный мною перед отплытием…

– И что же? – Армстронг почти кричал. – Уничтожить из-за этого экипаж русской лодки? Почему? Они что, там, на берегу, совсем сдурели? Я никогда не пойду на такую глупость…

Приближалась ночь, и он чувствовал себя усталым. Каждый час им приходилось подниматься на перископную глубину для прослушивания эфира. Это зверски выматывало.

– Разговорчики!.. – взбеленился Стивенсон. – И это командир лодки… Родина… Соединенные Штаты…

– Забудем об этих пустяках, поговорим о деле, – прервал его Армстронг.

– Вот как? – резко сказал Стивенсон. – Для вас Родина пустяки? – Он задохнулся от возмущения. – Предупреждаю – или вы выполните приказ, или…

Армстронг пристально смотрел на тлеющий кончик сигареты.

– Что? Отстраните? Сами, что ли, поведете? – усмехнулся он. – Лодка не лошадь, сама к месту не придет.