И Виктор Викентьевич принял единственно верное в такой ситуации решение. Он дождался, пока в салоне все уснут, и тихо выскользнул наружу. Копаться среди багажа в полной темноте было не совсем с руки, но Еременко знал, что он ищет, и спустя минут двадцать он вытащил из общей кучи два своих кожаных мешка. После этого он переложил из них то, что ему было нужно, в найденную тут же сумку, вещи из которой он вытряхнул. Диски и документы он положил в небольшой несессер.

Когда спустя час он вернулся, в салоне ничего не изменилось. Все по-прежнему спали, так что отлучки Виктора Викентьевича никто не заметил. Еременко с облегчением вздохнул, примостился на своем кресле, укрылся тонким пледом и наконец-то закрыл глаза, стараясь побыстрее согреться после мороза и уснуть.

Но в тот самый момент, когда сладкая дрема уже вот-вот готова была смениться глубоким сном, за бортом самолета раздался страшный грохот и треск, насмерть перепугав и без того испуганных пассажиров. Фюзеляж самолета завибрировал, напомнив людям недавно перенесенный ужас аварийной посадки.

Все, словно по команде, повскакивали со своих мест, не понимая спросонок, что произошло.

– На выход! – гаркнул появившийся в салоне О’Брайан и первым устремился к выходу, увлекая за собой остальных, тех, кто мог передвигаться самостоятельно.

То, что пассажиры увидели снаружи, поразило всех. Буквально метрах в двадцати – двадцати пяти от останков авиалайнера ледяной панцирь раскололся, образовав глубокую и широкую трещину.

– Я когда-то смотрел по телевизору, что ледники в Гренландии движутся к побережью со скоростью около метра в сутки, – негромко произнес турист-пенсионер, ни к кому не обращаясь, а просто с удивлением глядя на коварный разлом, – это происходит под давлением выпадающего снега. Сейчас ведь как раз идет снег, – уточнил он. – Так образуются айсберги, потом сползающие в океан. И ледовый панцирь, проходя по неровностям скального основания, то и дело растрескивается…

– Слушай, умник, – резко перебил его О’Брайан, – лекции будешь читать своим студентам в университете.

– Я уже на пенсии, – возразил старик.

– Тем более помалкивай, – не вполне любезно оборвал его ирландец. Ко всем свалившимся на них бедам не хватало еще паники и по этому поводу!

– Это нам еще повезло, – озадаченно кивнул головой невзрачный клерк, – пройди трещина ближе к самолету… Тут глубина, должно быть, метров сто, не меньше.

– Все вы тут сдохнете, – скрипучим голосом ехидно произнес молодчик, раненный О’Брайаном в ногу. – Никто нас не ищет. Уже бы давно нашли, – констатировал он невеселый факт. – Наверняка думают, что самолет рухнул в море, и ищут обломки где-нибудь на побережье или в море, – озвученная им мысль не была лишена логики.

– Вот что, – громогласно прервал распри Патрик О’Брайан, – завтра утром я собираюсь идти на побережье. Направление известно. Двадцать-тридцать километров – это для меня не расстояние. Даже в пургу. Мне нужен напарник. Кто чувствует в себе силы, чтобы дойти за помощью и привести ее за остальными? – еще громче спросил он и глянул на притихших пассажиров. – Есть среди вас хоть один смельчак? – насмешливо продолжал вопрошать ирландец.

– Есть, – отозвался из темноты чей-то решительный голос, и перед О’Брайаном неожиданно выросла фигура Еременко.

– Ты пойдешь? – удивленно произнес бывший рокер, никак не ожидавший от Виктора Викентьевича такой прыти.

– Пойду, – кивнул головой новоявленный мультимиллионер, стряхивая с головы запутавшиеся в волосах снежинки.

– А как же твоя дипломатическая почта? – напомнил ирландец. – Извини, но я ее с собой не потащу. Можешь, конечно, сам ее волочь, но тогда ты больше километра не пройдешь…

– Значит, останется здесь, – с готовностью отозвался Виктор Викентьевич. – Я гляжу, вы тут половину пассажиров успели записать в конченых негодяев, – пристыдил он волосатого хиппи, – но и у этих негодяев цель такая же, как и у вас, – спастись самим и помочь другим людям. Так что я пойду, – решительно озвучил Еременко свое окончательное решение и добавил не без пафоса: – Почта почтой, а человеческая жизнь дороже.

В ответ О’Брайан только неопределенно пожал плечами и обратился к пассажирам:

– Дамы и господа! Советую вам возвратиться в салон. Ничего вы здесь, на холоде, не выстоите. И тебе, напарник, советую как следует отоспаться и набраться сил, – добавил ирландец чуть потише, обращаясь к Виктору Викентьевичу. – Завтра у нас с тобой будет ох какой непростой день…

Глава 22

Такое несвоевременное гренландское ненастье заставляло нервничать не только тех, кто в эти часы оказался на ледниковом острове. В это же самое время нервничали и очень высокие российские силовые и правительственные структуры. И не по поводу погоды – в Москве как раз выдались чудесные августовские денечки. Волновались из-за полного отсутствия какой бы то ни было информации. Ни от капитана Коноваленко, ни от его людей, задействованных в поисковой операции, не было слышно ни звука.

– Тоже мне, Бермудский треугольник, – устало произнес мужчина с депутатским значком на лацкане пиджака, давешний ночной гость капитана. После позднего визита он так и не ложился, уже больше суток не ложился и зыркал на собравшихся красными воспаленными глазами. – Сначала на самолете этом злополучном рация замолчала, теперь вот от людей ваших ни слуху ни духу. Что там вообще происходит? – Он вопросительно глянул на полковника Борщевского, на которого и была возложена ответственность за подготовку и ход всей операции.

– Ничего определенного сказать не могу. – Полковник несколько сконфуженно пожал плечами. – Приземлились они нормально. Доложили, что все оборудование в порядке. Рация, соответственно, тоже в норме, раз вышли на связь. Что там у них произошло – я не знаю. Но что-то у ребят определенно случилось.

– Это понятно, что у них там какое-то ЧП. – Мужчина с депутатским значком явно был среди собравшихся за главного. Так распекать полковников мог либо старший по званию и должности, либо высокий правительственный функционер. – Меня интересует, что нам делать дальше? Будем продолжать ждать у моря погоды?

– Может, группа погибла? – высказал предположение один из присутствовавших.

– Исключено, – решительно мотнул головой Борщевский. – Эту операцию и боевой-то трудно назвать. Вероятность того, что группе придется применять оружие, практически равна нулю, – продолжал полковник, – а погибнуть менее чем за сутки от климатических условий спецназовец просто не может. Да и температура там градусов восемь ниже нуля. Только что метет. Так группа же не с голыми руками туда пошла, а вполне подготовленной и экипированной. Вплоть до аэросаней, которые тоже, кстати, десантировались благополучно. Не знаю… – Полковник снова беспомощно развел руками. – Даже мысли никакой нет. Вероятнее всего, просто какие-то серьезные неполадки с радиостанцией. Другого объяснения у меня нет.

– Хорошо, – согласился гражданский чин, – погибли они там или не погибли…