Потом он сменил тему, начал всматриваться во что-то позади лодки и вдруг изрек, что их преследует неопознанный морской объект. В лучшем случае это подводная лодка, в худшем – акула. Все обернулись и почувствовали крайний дискомфорт. За ними действительно что-то двигалось, разрезая волну и волнистыми зигзагами пересекая кильватер. Что-то острое, стреловидное, похожее на маленький парус. «Разрази меня гром!» – ахнула Люба. «Это точно не подводная лодка», – добавила Маша и передернула затвор «М-4». Щеки ее побелели, бусинки пота покатились со лба. Мишка как-то учащенно засопел и налег на весла. Глеб пробормотал, что это «самая что ни на есть обыкновенная» тигровая акула, которых на Карибах, как в Подмосковье – пескарей; на людей эти твари нападают редко, в основном в фильмах про «челюсти», и как-то сразу же усомнился в своих словах.
Акула не отставала, напротив, сокращала расстояние, приближалась, ее плавник уже разгуливал в двадцати метрах от кормы. Силы природы для российского спецназа – штука привычная, но все равно… как-то боязно. Маша вспомнила, что в душе она отчаянная трусиха (просто профессия такая – казаться храброй), Любаша – что и она не кремень, и предложила сделать в акуле несколько дырок из автомата, вдруг поможет? «Стрелять только в крайнем случае, – предупредил Глеб, – если уж конкретно начнет атаковать». И так плетутся у всех на виду, а если начнут еще подавать звуковые сигналы…
Они действительно пережили неприятные минуты. Лишь Нептуну известно, что было у этой твари на уме. Возможно, от природы страдала избыточным любопытством или ночь провела натощак. Она подплыла совсем близко – блестящая пятнистая тварь длиной не менее трех метров. Спасение нагрянуло внезапно – лодку вынесло на мелководье, и акула повернула обратно, в свои пучины. Спецназовцы перевели дыхание – ну что ж, хоть здесь не придется доказывать, кто круче. «Жалко, – облегченно выдохнул Черкасов, вымучивая бледную улыбку, – а то порвали бы ее, как Тузик грелку». – «Ну, что, товарищи офицеры, получили заряд бодрости перед днем грядущим? – Глеб обозрел перекошенные лица. – А теперь за работу. И не стонать мне тут…»
Обвешанные оружием, насквозь вспотевшие в своих «заслуженных» гидрокостюмах, спецназовцы выпрыгнули из лодки и поволокли ее в бухту по мелководью. Взяли дружно, каждый за свой край, понесли в гущу валунов под небольшим травянистым обрывом. Прятали на совесть – ведь в лодке оставалось аквалангистское снаряжение. Поместили в расщелину, замаскировали травой, камнями. Серебристая волна набегала на берег, уже замывала их следы. Вставало солнце, раскрашивая карибские пейзажи кричащими красками. Море превращалось в спелую лазурь. В джунглях, до которых было рукой подать, просыпались птицы, прочая живность, трещали неугомонные цикады. Шевельнулось что-то за камнями – черепаха, плоская, как блин, невозмутимо поползла к воде, переставляя короткие лапки. Образовалась пучеглазая голова полуметровой игуаны, рептилия не стала демонстрировать свои прелести, уползла под камни от греха подальше. Спецназовцы сгрудились под обрывом, проверяли амуницию, снаряжение. Боеприпасами запаслись от души – на час содержательного боя. Глеб вскарабкался на обрыв и стал озирать сложную местность.
Джунгли выглядели как-то неприветливо. Дымов сделал открытие – в двух шагах от его позиции, между берегом и царством джунглей, петляла проселочная дорога, даже не настолько дорога, сколько колея в траве, оставшаяся после проезда крупного внедорожника. Несколько минут он изучал следы протектора. Определенно, машина проезжала не раз и не два. Появлялся повод призадуматься; если вдоль острова курсируют патрули, значит, что-то здесь есть – это раз. И остров не такой уж крохотный – это два. Глеб включил все чувства – «двуногими» не пахло. Второе открытие – от дороги отпочковывалось подобие тропы и терялось в джунглях. Выбора не оставалось; иначе, чем по тропе, девственные джунгли не освоить. Можно двинуться вдоль берега, но, опять же, у всех на виду… Он сделал знак своим. Четыре человека, пригнувшись, ощетинившись стволами, перебежали дорогу и приблизились к лесу. «Двигаться осторожно, – предупредил Глеб, – мало ли что тут у них…»
В тропическом лесу было сыро и неприятно. Давило что-то на мозг, оплетало голову, угнетало. И чем дальше они продвигались в джунгли, тем сильнее становился психологический дискомфорт. В этом было что-то мистическое. Люди чувствовали себя неуютно, невольно притормаживали, опасливо озирались – какая-то сила действовала в обратную сторону, мешала продвижению. Деревья произрастали плотно, с голой корой, изъеденные жуками, искривленные, с неисчислимыми ветвями, усыпанными глянцевыми листьями. Вьющиеся паразиты свисали с деревьев, как снасти такелажа с мачт, толстые, усеянные яркими цветами. Корни деревьев то и дело выбирались на тропу, вязались узлами, расставляли ловушки. Повсюду густел папоротник, его метелки, поблескивавшие в лучах пробивающегося солнца, походили на лезвия, и не было никакого желания к ним прикасаться. Пейзаж разнообразили пестрые птицы, орущие наперебой. Вскоре Глеб почувствовал, что начинает задыхаться. Пот заливал глаза. Воздух у земли спертый, насыщенный гнилостными испарениями, дышать им полной грудью было проблематично.
Он оглянулся. Бодрость духа явно не сопутствовала коллективу. Мишка отдувался, волочась и переставляя ноги, как инвалид, поводил стволом то влево, то вправо. У девушек получалось изящнее, во всяком случае, они смотрели под ноги. У женщин преобладает периферийное зрение – они отлично видят, что происходит по сторонам, и поэтому им ничто не мешает ткнуться лбом во фронтальную преграду, например в фонарный столб. Любаша потирала лоб, на котором уже обозначился синяк – к сожалению, он не видел, во что она влетела. Маша двигалась последней, тихая, словно воды в рот набрала, придавленная джунглями и настроением. Он подождал, пока подтянутся бойцы.
– Занимаемся несвойственной работой, Глеб, – с обидой прохрипел Черкасов, потирая ушибленное колено. – Мы же не пехота, блин…
– Имеются пожелания, обиды, товарищи офицеры? – ядовито осведомился Глеб. – Ну, что ж, добро пожаловаться, как говорится. Кому тут еще трудно, девушки? Предпочитаете ходить по горящим избам?
– Меня какая-то муха укусила, – пожаловалась Люба, поводя лопатками, – теперь подхвачу смертельную тропическую болезнь. А так нормально, Глеб Андреевич, не смотри волчонком, мы же с тобой, не разбежались пока…
– Нехорошо здесь как-то… – выдохнула Маша, с нескрываемым страхом разглядывая свисающие над головой мочала. – Я не верю в мистику, но что-то здесь не так… Словно колдуны вуду поработали над островом, напичкали его злыми духами… У меня такое ощущение, что за нами наблюдают, или вот-вот мы попадем под наблюдение…
– И у меня… – глухим эхом отозвалась Любаша.
– И у меня, – согласился Мишка.
«И у меня», – чуть не сказал Глеб, но прикусил язык, поскольку по правилам субординации начальнику положено иметь мнение, несколько отличное от мнения подчиненных.
– Никогда такого не чувствовала, – завороженно бормотала Маша. – Здесь страхом все пронизано, мысли дикие в голове…
– Например? – не понял Мишка.
– Ну, как тебе объяснить… – Маша помедлила, облизнула пересохшие губы. – Вот кто существует на Земле из разумных существ? Мужчины, женщины… А если кто-то еще?