Взяв один из топоров, которые принесли из чащобы подростки, отправленные туда Уамму, Александр по достоинству оценил качество топорища, изготовленного из необычайно твердого дерева акации коа. Топоры имели форму, в принципе, классическую, но явно отличались от тех, какие изготавливаются в России.
Разобрав инструменты, морпехи пошли вслед за островитянами в сторону купы могучих пальм, видневшихся издалека и, скорее всего, имевших вековой возраст. Идти пришлось почти полчаса, пробираясь через рытвины, валежины и каменные глыбы. Походив меж деревьев, Таар остановился у одной из пальм со стволом в обхват и, склонившись к дереву, что-то начал шептать, гладя его рукой.
– Он просит прощения у дерева за то, что сейчас его срубят, – шепотом пояснила Уамму.
Напоследок обняв дерево, старик отошел и, кивнув, что-то объявил.
– Он сказал, что дерево дало согласие. Теперь его можно рубить, – сообщила островитянка.
Подойдя к пальме с двух сторон, Вол и Маленький дружно взмахнули топорами. Разумеется, дерево удобнее было бы спилить, но пилы оказались хоть и большими, но ножовками. Островитяне с нескрываемым изумлением взирали на мощные махи мускулистых рук иноземцев, на то, как топоры с размаху входили в плотную древесину, вырубая крупную, пряно пахнущую щепу. Когда стало заметно, что парни немного устали, а тельняшки на их спинах отсырели, к работе приступили Ильясов и Крё-мин.
Очень скоро земля вокруг ствола покрылась сплошным слоем чуть желтоватой щепы. А морпехи все рубили и рубили дерево, все больше и больше углубляясь в толщу ствола. Теперь ствол пальмы с ее комлем соединял непрерывно утончающийся перешеек. Когда перешеек достиг критического минимума и послышалось потрескивание разрывающихся древесных волокон, Матвеев скомандовал:
– Всем отойти на безопасное расстояние!
Парни отступили на несколько шагов в сторону. Шли мгновения. Потрескивание становилось все громче и отчетливее. По стволу дерева пробежала дрожь, и оно, обреченно качнувшись, начало падать все быстрее и быстрее, с громким треском ломая сухостой и молодой подрост. Наконец пальма тяжело ухнула оземь и, несколько раз пружинисто подпрыгнув, застыла в неподвижности.
Второй из стариков – нелюдимый и угрюмый Фаххо, не проронив ни слова, прошел вдоль ствола восемь шагов и сделал ножом на коре засечку, ткнув в нее пальцем. Затем он зашагал дальше и сделал еще одну заметку на стволе поверженного дерева, что-то коротко сказав Уамму.
– Он говорит, что в этих двух местах дерево надо перерубить, – указав на отметины, пояснила та. – Пальма очень хорошая, ее хватит сразу на две лодки и противовесы к ним.
Не говоря ни слова, разведчики тут же приступили к делу. Островитяне, выглядящие на фоне крупных, рослых, налитых силой мускулистых парней слишком уж изможденными и субтильными, в их работу не вмешивались. По команде Таара его соплеменники на каменистой полянке собрали сушняк, судя по всему, чтобы разжечь костер. Когда сушняка набралась изрядная куча, старик достал из мешочка, висящего на поясе, два камня и, став на колено, начал высекать искры, что-то чуть слышно бормоча. Догадавшись, что этим допотопным приспособлением Таар собирается разжечь огонь, Александр достал из кармана зажигалку, но Уамму его остановила.
– Не надо, – качнув головой, негромко сказала она. – Он разжигает священный огонь, который поможет сделать лодку надежной, способной выдержать любую бурю.
Усилия старика вскоре увенчались успехом. На комке тончайших, сухих волокон какого-то растения заалела искорка, вскоре обратившаяся в язычок пламени, и уже через несколько минут на поляне вовсю трещали и щелкали дрова в буйном, пожирающем их пламени. Его соплеменники, с почтением взирая на костер, подходили к огню и, сделав жест рукой, словно зачерпывали ею его языки, проводили затем по лицу. Это же вместе со всеми проделала и Уамму. Поймав вопросительный взгляд Матвеева, она пояснила:
– Всякий, кто причастен к рождению лодки, должен омыть лицо священным огнем, чтобы плывущий на ней никогда не утонул в буре и всегда находил дорогу к своей земле.
– Это что же, выходит, и нам надо умываться огнем? – Александр недоуменно пожал плечами.
– Скорее всего, да… – кивнула островитянка.
– Хм… – Матвеев с некоторым сомнением посмотрел на своих подопечных, которые, хорошо понимая английский, с интересом прислушивались к их диалогу.
– Все нормально, командир… – сияя улыбкой, к костру подошел Ринат. – Почти как намаз.
Он зачерпнул рукой языки пламени и провел ею по лицу.
– Да ноу проблем! – Следом за ним к костру подошел Лукинов, проделав то же самое.
Морпехи один за другим подходили к костру и «умывались» его пламенем. Последним подошел Александр. Он, как и все прочие, изобразил жест, словно поддевает пламя рукой, с удивлением отметив, что она совершенно не чувствует жара, и провел ладонью по лицу от короткого ежика волос до подбородка. И хотя заранее знал, что это не более чем какая-то языческая формальность, неожиданно почувствовал нечто не совсем обычное. Все еще сохранявшаяся в голове тяжесть от недосыпа внезапно куда-то испарилась, и появилась приятная свежесть и бодрость.
Одобрительно кивая и жестикулируя руками, старик что-то сказал Уамму.
– Он говорит, что вы правильно поступили, – перевела женщина, – поскольку теперь всегда и везде вам будет сопутствовать удача и покровительство добрых духов нашей земли.
– Ну, это-то нам не помешает, – согласился Александр. – Я так понял, Таар у вас вроде жреца? А какая у вас вера, кому вы поклоняетесь?
– Уже очень давно в эти места приплывал христианский пастор, который окунал в воду озера всех, кто жил на этом и других островах, и объявлял всякого – от грудного до глубокого старца – принадлежащим к христианам. Это случилось, еще когда не родились наши деды. Но уже лет десять на этом острове, который на языке племени матта-ии называется Матта-ии-бау, что означает – «Земля белого жемчуга», никто не появлялся. Поэтому, когда приезжал пастор, все молились богу, которого злые люди прибили к кресту. А когда его нет, как и прежде, молятся духам своей земли.
– Логично… – рассмеялся Матвеев. – Как говорят у нас, свято место пусто не бывает.
– Поэтому у каждого из нас два имени: то, что дали родители по совету духов, и другое, которое дал пастор. Из-за этого для христианских священников я Энни, а для своего племени – Уамму, что означает «светлая заря».
Тем временем парни разделили ствол дерева на три части, и Фаххо показал знаками, что с заготовок надо снять кору и начинать отесывать концы. Сменяя один другого, морпехи и островитяне, работая в темпе топорами, очень скоро придали пятиметровым обрубкам бревен некоторое сходство с будущими пирогами. Когда нос и корма стали одинаково заостренными, а будущие борта лодок приобрели обтекаемую округлость, Фаххо знаками распорядился стесывать верх заготовок, чтобы обозначить плоскость бортов.
Еще через полчаса, когда верх одной из заготовок обратился в вытянутый по всей длине – от носа до кормы – пологий желоб, вооружившись лопатой, похожей на обыкновенную совковую, Фаххо поддел груду раскаленных углей и вывалил их на середину желоба. Почти сразу же над будущей лодкой взвились чадные языки пламени. Сырая древесина горела с громким шипением, исторгая струи тяжелого, стелющегося дыма.