– Послушайте, я располагаю только этой возможностью, других у меня нет. Надо либо прибегнуть к ней, либо отказаться от нее. Вы хотите видеть вашего дорогого Сен-Люка? Да или нет?
– О! За свидание с ним я отдала бы все на свете.
– Ладно. Я обещаю свести вас с ним и ничего не прошу от вас взамен.
– Да… но…
– Я вам объяснил, как это произойдет.
– Ну хорошо, господин де Бюсси, я сделаю все, как вы хотите. Только предупредите, пожалуйста, вашего юношу, что мне потребуется один из его костюмов и что я пришлю за ним служанку.
– Не надо присылать. Я велю показать мне новехонькие наряды, которые я заказал для своих бездельников, чтобы они могли блеснуть на балу у королевы-матери. Тот костюм, который, по моему разумению, больше всего подойдет к вашей фигуре, я отошлю вам. А потом мы встретимся в каком-нибудь условленном месте, ну, например, нынче вечером на углу улиц Сент-Оноре и Прувэр, и оттуда…
– Оттуда?
– Ну да. Оттуда мы с вами отправимся прямехонько в Лувр.
Жанна рассмеялась и протянула Бюсси руку.
– Простите мои подозрения, – сказала она.
– Охотно. Вы даете мне возможность сыграть знатную шутку, которая развеселит всю Европу. Это я ваш должник, сударыня.
И, раскланявшись с молодой женщиной, он поспешил в свой дворец, заняться приготовлением к маскараду.
Вечером, в условленный час, Бюсси и госпожа де Сен-Люк встретились у заставы Сержан. Бюсси не узнал бы молодую женщину, не будь она одета в костюм его собственного пажа. В мужском наряде Жанна была очаровательна. Обменявшись несколькими словами, сообщники направились к Лувру.
В конце Фосе-Сен-Жермен-л’Оксеруа им встретилась довольно многочисленная толпа, которая заняла всю улицу и загородила проход.
Жанна испугалась. Бюсси по факелам и аркебузам узнал людей герцога Анжуйского, впрочем, и самого герцога нетрудно было распознать по буланому коню и по белому бархатному плащу, который он любил надевать при выездах в город.
– Ну вот, – сказал Бюсси, оборачиваясь к Жанне, – вы боялись, мой милый паж, что вас не пустят в Лувр. Теперь будьте спокойны, вы вступите туда с музыкой. – Эй, монсеньор! – воззвал он к герцогу Анжуйскому во всю мощь своих легких.
Крик Бюсси пролетел над улицей, не затерявшись в нестройном гуле голосов и конском топоте, и достиг высочайшего слуха.
Принц повернул голову.
– Это ты, Бюсси, – обрадованно воскликнул он, – а мне сказали, ты ранен насмерть! И по этому случаю я сейчас направляюсь к тебе на улицу Гренель.
– Честное слово, монсеньор, – ответил Бюсси, даже не подумав поблагодарить принца за проявленное к нему внимание, – я остался жив только благодаря самому себе. По правде сказать, монсеньор, вы меня засунули в отменный капкан и бросили там на произвол судьбы. Вчера после бала у Сен-Люка я угодил в настоящую резню. Кроме меня, никого из анжуйцев там не было, и, по чести, мне чуть было не выпустили всю кровь, какая только есть в моем теле.
– Смертью клянусь, Бюсси, они за нее дорого заплатят, за твою кровь. Я их заставлю пересчитать каждую каплю.
– Ну да, все это на словах, – с присущей ему развязностью возразил Бюсси, – а на деле вы по-прежнему будете расточать улыбки перед любым из них, кто попадется вам навстречу. Хоть бы, улыбаясь, вы им клыки показывали, а то ведь вы всегда плотно сжимаете губы.
– Ладно, ладно, – сказал принц, – ты пойдешь со мной в Лувр и сам увидишь.
– Что я увижу, монсеньор?
– Увидишь, как я буду говорить с моим братом.
– Послушайте, монсеньор, я не пойду в Лувр, если эта прогулка сулит мне какое-нибудь новое оскорбление. Сносить оскорбления – это годится для принцев крови и для миньонов.
– Будь спокоен. Я принял твою рану близко к сердцу.
– Но обещаете ли вы мне полное удовлетворение?
– Клянусь, ты останешься доволен. Ну что, ты все еще колеблешься?
– Монсеньор, я вас так хорошо изучил.
– Сказано тебе, пойдем; об этом заговорят.
– Вот ваше дело и сделано, – шепнул Бюсси на ухо графине. – Между обоими милыми братцами, которые терпеть не могут друг друга, начнутся бурные препирательства, а вы тем временем разыщете своего ненаглядного муженька.
– Ну как, – спросил герцог, – решился ты наконец? Может быть, ждешь, пока я не поручусь своим словом принца?
– О нет, – сказал Бюсси, – ваше слово принесет мне несчастье. Ну ладно, будь что будет, я иду с вами, и пусть попробуют меня оскорбить – я сумею отомстить за себя.
И Бюсси занял свое обычное место возле принца; новый паж неотступно шагал за ним, словно привязанный к своему господину.
– Тебе самому мстить за себя! Да ни в коем случае! – сказал принц в ответ на угрозу, прозвучавшую в словах Бюсси. – Это не твоя забота, мой храбрый рыцарь. Я сам позабочусь о возмездии. Послушай, – добавил он вполголоса, – я знаю, кто пытался тебя убить.
– Ба! – воскликнул Бюсси. – Неужто ваше высочество потрудилось произвести розыски?
– Я их видел.
– То есть как это? – спросил удивленный Бюсси.
– Да так. Я сам столкнулся с ними у Сент-Антуанских ворот. Они на меня там напали и чуть было не закололи вместо тебя. Я и не подозревал, что это тебя они подстерегают, разбойники… Иначе…
– Ну и что иначе?
– А твой новый паж был с тобой в этой передряге? – спросил принц, оставив свою угрозу незаконченной.
– Нет, монсеньор, – сказал Бюсси, – я был один; а вы, монсеньор?
– Я? Со мной был Орильи. А почему ты был один?
– Потому что я хотел сохранить репутацию храброго Бюсси, которой меня наградили.
– И они тебя ранили? – спросил принц, с обычной для него быстротой отвечая выпадом на полученный удар.
– Послушайте, – сказал Бюсси, – я не хотел бы давать им повод для ликования, но мне достался отличный удар шпагой, бедро продырявлено насквозь.
– Ах, негодяи! – возмутился принц. – Орильи был прав, они и в самом деле умышляли недоброе.
– Вы видели засаду, и с вами был Орильи, который владеет шпагой почти так же виртуозно, как лютней, и Орильи предупредил ваше высочество, что эти люди умышляют недоброе, и вас было двое, а их только пятеро. Почему же вы не задержались, не пришли мне на выручку?
– Проклятие! Чего ты хочешь? Ведь я не знал, кого они ждут в этой засаде.
– «Сгинь, нечистая сила!» – как говаривал король Карл Девятый при виде друзей короля Генриха Третьего. Но вы не могли не подумать, что они хотят заполучить кого-то из ваших друзей, а так как в Париже один я осмеливаюсь называться вашим другом, то нетрудно было угадать, кого они ждут.