– Не тем местом он думал! – раздраженно перебил Гудаев. – Потому что головой он думать не мог. Там для этого нет одной маленькой детальки – мозг называется!
Салман буквально клокотал от ярости. Его, такого влиятельного и уважаемого человека, везли в тюрьму как простого уголовника. И хотя европейские тюрьмы не были похожи на российские, оптимизма ему это не прибавляло. Во всяком случае, во Францию он прилетел не для того, чтобы совершить экскурсию в одну из парижских тюряг, а для того, чтобы начать осуществлять свою мечту – создание на Северном Кавказе халифата. Эту идею он начал вынашивать, еще когда состоял в правительстве самопровозглашенной Республики Ичкерия. Он тщательно готовился к этому; он, и только он, провел титаническую организационную работу, нашел единомышленников и тех, кто согласился профинансировать этот проект. В августе 1998 года это почти удалось, но уже через два года стало понятно, что довести задуманное до конца не удастся. Федеральные войска теснили боевые группы в горы, местное население уже не было настроено столь патриотично, как в самом начале боевых действий. Да и военные сменили тактику. Теперь они не шли напролом очертя голову, а действовали мобильными группами, активно собирали данные агентурной разведки и вели мощную пропаганду, всюду называя бойцов за независимость бандитами и террористами. Оставаться в Чечне становилось все опасней. И не потому, что его могли в любой момент арестовать. Как раз этого он боялся меньше всего. Его могли банально убить! Причем сделать это могли его же телохранители.
Салман срочно переехал в Англию, объявив, что новое российское правительство преследует его за политические и религиозные убеждения, и на этом основании получил статус политического эмигранта. Выбор страны был неслучаен: англичане крайне редко выдавали тех, кто просил у них именно политического убежища.
За десять лет ему удалось создать мощную религиозно-политическую организацию «Северокавказский халифат», готовую начать подпольную деятельность в Чечне, в Ингушетии и Дагестане… И вот он, глава халифата, угодил в тюрьму. И из-за чего?! Из-за тупой угодливости одного из своих помощников…
Балашиха, Подмосковье.
Начало июня 2010 года
Володя Локис, сержант-контрактник подразделения спецназа ВДВ, блаженствовал. Неделю назад командир их части полковник Туманов подписал ему рапорт на очередной отпуск. И вот уже завтра Володя рассчитывал получить по банковской карте отпускные деньги и улететь отдыхать в Сочи. Он звал с собой маму, Анну Тимофеевну, но та решительно отказалась.
– Я, Володя, тебе там только мешать буду, – отнекивалась она. – Ты молодой, тебе развлечься захочется. С девушкой на танцы сходить. Или там в ресторане с ней посидеть. Или в кафе каком-нибудь. А тут я… Да и потом, поздно в моем возрасте по курортам мотаться. Для меня теперь лучший отдых – с тяпкой на даче. Так что поезжай один.
– Ма, ну какой, к шутам, возраст? – продолжал уговаривать сын. – Ты же еще молодая! И потом, посмотри, как за границей пенсионеры живут. Они же из круизов не вылезают!
– Так то за границей, – отмахнулась Анна Тимофеевна. – У них воспитание другое. И вообще, отстань ты от меня со своими Сочами! Не хочу я никуда ехать. Мне на даче нравится отдыхать.
Поняв, что уговорить мать не удастся, Володя махнул рукой и стал готовиться к предстоящему отъезду. Он купил новые плавки, шорты, несколько маек, две пары сандалий… даже новую спортивную сумку, хотя и старая выглядела еще вполне прилично.
А впереди у нас три дня и три ночи,
И шашлычок под коньячок – вкусно очень!
И я готов расцеловать город Сочи
За то, что свел меня с тобой! —
напевал Локис, стоя под душем после утренней пробежки. Он не помнил, где слышал эту песенку с таким простеньким, но запоминающимся мотивом. Но она ему так понравилась, что он не только узнал имя автора, но и не поленился купить диск Сергея Трофимова, больше известного под псевдонимом Трофим. Сейчас припев этой песни как нельзя лучше подходил под чемоданно-курортное настроение Володи.
– Мам, – крикнул он из ванной, – завтрак готов?
– Давно уже, – отозвалась Анна Тимофеевна. – Стоит на столе и стынет, пока ты, как тюлень, полощешься.
– Почему как? – поинтересовался Локис, входя в комнату. – Даже обидно. Что же, я не тяну на тюленя? Такой же большой, сильный и добрый.
Анна Тимофеевна улыбнулась, глядя на сильный мускулистый торс сына. От него веяло мощью и какой-то скрытой угрозой. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – этого парня «любителям острых ощущений» лучше не трогать и в темном переулке «сигаретку не стрелять».
– Ешь иди, – сказала мать. – Между прочим, тюлень толстый и неповоротливый, а ты у меня больше на медведя похож.
Володя рассмеялся. В своем подразделении у него был именно такой боевой псевдоним – Медведь. Но мать об этом не знала, да и не могла знать. И вовсе не потому, что это являлось страшной военной тайной, которую строго хранили за семью печатями. Просто по официальной версии, которую сын «скармливал» Анне Тимофеевне все это время, он не принимал никакого участия в боевых операциях, а заведовал продовольственно-вещевым складом. А частые командировки объяснял тем, что ездит на испытательный полигон во Владимирскую область. Правда, с каждой новой командировкой скрывать от матери истину становилось все сложнее. По всем признакам, она явно что-то подозревала. И небезосновательно. На самом деле сержант-контрактник Владимир Локис был снайпером в разведывательно-диверсионной группе. И все его командировки никогда не отличались ни простотой, ни тем более безопасностью. Локис понимал, что когда-нибудь придется платить за эту «святую ложь» довольно дорогой ценой – родительским доверием.
Володя допивал чай, когда зазвонил домашний телефон. С кружкой в руке он вышел в прихожую и снял трубку.
– Алло? – полувопросительно произнес Локис.
– Это Смольный? – пророкотал в мембране бас командира его группы капитана Лешки Демидова под псевдонимом Купец. – У аппарата товарищ Урицкий!
Подобные шутки повторялись при каждом телефонном звонке и были чем-то наподобие пароля. По фамилии того, кем представлялся Купец, Володя без труда мог догадаться, с какими новостями он ему звонит. На этот раз фамилия председателя Военно-революционного совета Моисея Урицкого не предвещала ничего хорошего. Локис почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
– Купа, не тяни, – упавшим голосом попросил Володя. – Лучше вываливай все и сразу…
На том конце провода послышался тяжелый, продолжительный вздох.
– Ты чемоданы уже упаковал? – начал все же издалека Демидов.
– Ну, уложил, – осторожно ответил Володя. – Ты хочешь сказать, что придется разбирать?
Он спросил это, хотя уже точно знал ответ. Случилось что-то, из-за чего его отзывают из отпуска, который еще и не начался.