– Я разделяю ваше горе, но имел в виду не это. Вам известно, кто конкретно похитил ваших близких?
Тимур обхватил голову руками, как при зубной боли. Стал раскачиваться из стороны в сторону.
– Нет, имен я не знаю… Могу только предполагать… Уголовники какие-то… Жаргон у них блатной.
– А требования? Деньги?
Чиновник ненадолго замолчал, не решаясь раскрывать все карты. Потом медленно, с трудом подбирая слова, поведал Белкину то, о чем непрестанно думал все последние сутки.
– Речь идет о продлении лицензии на геологоразведочные работы. В Таласской области. У меня две заявки: китайцы хотят там бурить, и британская «NNT» намерена продолжать пользоваться участком, хоть и лицензия истекла. Формально должен быть конкурс. Но вчера мне позвонили и предложили конкурс не проводить… В обмен на жизнь Светочки и Вовки!.. – Молодой человек сделал паузу, справляясь с волнением. – Завтра я должен объявить о прямых переговорах с англичанами и о продлении их лицензии еще на десять лет.
– А к этому есть препятствия? – пожилой дипломат посмотрел с прищуром. – Может быть, стоит именно так и поступить? Пусть себе пользуются дальше… А?
Его собеседник стал похож на зверя, загнанного в угол. Болью и отчаянием светились его зрачки. Сергей Петрович, сухопарый и прямой, как статуя, продолжал жалить неудобными вопросами:
– Китайцы умеют договариваться, верно?
Тимур опустил глаза. Признаваться приходилось в большем, чем он рассчитывал. Но выбора у него не было.
– Да, умеют… Они… так скажем… заинтересовали меня и мое начальство. Отказать было невозможно, поймите! Тем более что британцы вели себя нагло, от них вообще ничего… э-э… хорошего не видели. Одни претензии.
Белкин поставил свой кофейный прибор на столик практически нетронутым. Откинулся назад и сложил руки на груди. В голове постепенно прояснялась ситуация, заставившая министерского работника, занимавшего едва ли не самое теплое чиновничье кресло, умолять о встрече. Выводы его были безжалостными, он швырял ими, не жалея.
– Дело – дрянь, господин Талдыбаев. На кону, как я понимаю, вопросы геополитические. Это очень плохо. Доказать связь бандитов с «NNT» у вас не выйдет…
– А толку что-то доказывать? – заорал тот, перебивая. И сразу же скис и будто сдулся, как резиновая игрушка с продырявленным боком. – Поздно уже. Я не могу ничего сделать. Даже если пошлю китайцев ко всем чертям, кому нужна будет моя подпись завтра? И моя лицензия? Ею можно будет подтереться в туалете.
Белкин уже слышал об отставке правительства и о прекращении работы ряда министерств и учреждений в связи с народными волнениями. Гость был прав. Революция зашла слишком далеко. Сейчас можно заключать любые договора, получать совершенно немыслимые лицензии и разрешения. Но легитимности у этих документов – ноль. Пока не сформируется новый кабинет министров, пока новые хозяева страны не поделят между собой портфели, ни одной выписанной бумажке доверять нельзя. Любую из них легко можно будет оспорить в суде. Причем суд на этот период – тоже субстанция, скорее, метафизическая.
– Вы правы. В данном случае от вашего решения мало что зависит, – Сергей Петрович сжал тонкие губы. – Ключевой вопрос – живы ли ваша супруга и сын на данный момент.
Мужчина вскочил с места, бледный, как национальный войлочный колпак. Злобно брызгая слюной, зашипел:
– Не смейте так говорить! С ними не должно ничего случиться, слышите? Не может такого быть! С ними все хорошо! Они обещали!
– Успокойтесь и сядьте, – сухо сказал Белкин. – Вы в моем доме. Не я просил о встрече, и уж тем более не я виноват в том, что случилось. Истерикой делу не поможешь.
Киргиз вздрогнул, как от щелчка по носу. Заиграл желваками, но подчинился. Сел.
– Шансов на благополучный исход мало, – рубил дипломат, жесткими формулировками заставляя не раскисать, мобилизоваться. – По статистике, заложников отпускают редко даже после выполнения всех требований террористов. Уголовникам свидетели не нужны… Важно понять, представляет ли ваша семья для них угрозу или нет…
На лице Тимура возникла маска вселенской скорби, он перестал шевелиться от боли. Слышать то, что старательно гнал от себя все предыдущие сутки, было невыносимо.
– …Как бы жестоко это ни звучало, я верю только в силовое решение проблемы. Договариваться с похитителями можно, но лишь с целью протянуть время и усыпить их бдительность. А освободить заложников можно только силой, – развивал свою мысль седовласый интеллигент. – Надо обращаться в правоохранительные органы. И чем быстрее, тем лучше. А поскольку речь идет об огромных суммах и политике, то работать надо только с надежным человеком, иначе могут продать. Таковы суровые реалии…
Молодой человек отвернулся. В квартире повисла гнетущая тишина, лишь сквозняк еле слышно постукивал приоткрытой форточкой на кухне.
– Ни черта они не могут! – процедил он сквозь зубы. – Ни менты, ни гэбэшники. Я же к ним сначала прибежал. Хрен там! Раньше все были такими друзьями, что ты! А теперь все трясутся только за свои шкуры. Понимаете?
Дипломат все прекрасно понимал. В такой ситуации гостю действительно нелегко было сохранить холодный ум и трезвый расчет. Поинтересовался:
– Все оказались такими?
– Да.
– Что думаете предпринимать дальше?
Талдыбаев уставился в одну точку, на парус в бушующем море на репродукции Айвазовского. Сейчас он чувствовал себя таким же точно клочком материи, одиноким и бессильным перед стихией. Щека задергалась в нервном тике. Тимур для того сюда и явился, чтобы мудрый старец подсказал выход из этой тупиковой ситуации. А тот, словно издеваясь, до сих пор ничего путного не предложил. Нет у него никаких мыслей. И вообще, что он может, этот старикан? Зря сюда пришел. Бросил все, ухватился за эту встречу, как за соломинку. И не рассчитал. Никто в этом мире помочь ему уже не сможет. Снова обхватив угловатую голову руками, вцепился в жесткие непослушные волосы, черные, с появившейся со вчерашнего дня траурной проседью на висках.
– Сергей обещал разрулить любую ситуацию. Говорил, что у него есть выходы на криминальных авторитетов… Где он? Помогите мне с ним связаться, если сами ничего не можете! Дозвониться до него не выходит ни по одному из номеров. Он куда-то уехал? Скажите мне!
Белкину и самому страсть как хотелось знать, где носит Охотника. Но раскрывать все карты перед практически незнакомым человеком он и не думал. Потому лишь пожал плечами:
– Вероятнее всего, он покинул столицу. Меня, к сожалению, в свои планы не посвятил.
– И что мне делать? – Бывший министерский работник перестал раздирать пальцами свою прическу, выпрямился, пытаясь отыскать хоть каплю сочувствия в глазах дипломата. – Что мне теперь делать?!
Глаза Сергея Петровича оставались непроницаемыми, как солнцезащитные очки. Хоть и выглядели добрыми и весьма человечными.