Было около четверти первого — несколько минут назад королева повстречала в воротах Тюильри г-на де Лафайета.
Граждане, разбуженные парикмахером Бюзби и булочником Юшером, решили нарядиться в мундиры национальной гвардии, пойти к генералу Лафайету и предупредить его о происходящем.
Приняв решение, немедля приступили к его исполнению. Г-н де Лафайет жил на улице Сент-Оноре, в особняке Ноайлей, рядом с монастырем фейанов.
Патриоты пустились в путь и в половине первого прибыли к нему.
Генерал присутствовал при отходе короля ко сну, потом заехал к своему другу Байи предупредить, что король лег спать, далее нанес визит г-ну Эмри, члену Национального собрания, и теперь, вернувшись домой, хотел было раздеваться.
Но тут в особняк Ноайлей постучались. Г-н де Лафайет послал лакея узнать, в чем дело.
Вскоре лакей вернулся и сообщил, что явились не то двадцать пять, не то тридцать граждан, которые желают немедля переговорить с генералом по делу крайней важности.
В те времена у генерала Лафайета было обыкновение принимать посетителей в любое время.
К тому же, в конечном счете, дело, обеспокоившее двадцать пять или тридцать граждан, могло и впрямь представлять важность, и, скорее всего, так и было; поэтому он распорядился, чтобы посетителей впустили.
Генерал лишь натянул фрак, который уже успел снять, и оказался в полной готовности принять депутацию.
Тут сьер Бюзби и сьер Юшер от собственного имени и от имени спутников изложили ему свои опасения: сьер Бюзби основывал их на том, что слыхал в Тюильри, а остальные — на том, что слышали изо дня в день со всех сторон.
Но генерал посмеялся надо всеми этими опасениями и, будучи человеком благодушным и любителем поговорить, рассказал им, откуда пошли все эти слухи, как г-жа де Рошрель и г-н де Гувьон усердствовали в их распространении, как он сам, желая удостовериться в их ложности, присутствовал при отходе короля ко сну — точно так же, если они задержатся еще на несколько минут, они смогут присутствовать при отходе ко сну самого Лафайета, — и под конец, поскольку все его разглагольствования не вполне их убедили, г-н де Лафайет сказал им, что ручается головой за короля и все королевское семейство.
После этого упорствовать в недоверии было уже невозможно; итак, патриоты удовольствовались тем, что спросили у г-на де Лафайета пароль, чтобы их беспрепятственно пропустили по домам. Г-н де Лафайет не преминул оказать им эту любезность и сообщил пароль.
Однако, завладев паролем, они решили заглянуть в зал Манежа, узнать, нет ли чего новенького с этой стороны, а потом осмотреть дворы Тюильри и удостовериться в том, что там не происходит ничего необычного.
Они прошли вдоль улицы Сент-Оноре и собирались уже свернуть на улицу Эшель, как вдруг на них вылетел всадник, скакавший галопом. Поскольку в такую ночь любое событие было достойно внимания, они преградили ему путь скрещенными ружьями и заставили остановиться.
Всадник остановился.
— Чего вы хотите? — спросил он.
— Хотим знать, куда вы едете? — объявили солдаты национальной гвардии.
— В Тюильри.
— Что вам надо в Тюильри?
— Отчитаться перед королем в поручении, которое он на меня возложил.
— В такое время?
— Разумеется.
Один патриот, похитрее, мигнул остальным, чтобы предоставили дело ему.
— Но король теперь спит, — заметил он.
— Да, — согласился всадник, — но его разбудят.
— Если вы имеете дело к королю, — продолжал все тот же хитрец, — вы должны знать пароль.
— Совсем не обязательно, — возразил всадник, — ведь я мог прибыть из-за границы, а не из места, которое расположено в трех лье отсюда, и мог отсутствовать уже месяц, а не два часа.
— Это верно, — признали солдаты национальной гвардии.
— Значит, вы видели короля два часа назад? — продолжал допытываться все тот же хитрец.
— Да.
— Вы с ним говорили?
— Да.
— И чем же он занимался два часа тому назад?
— Ждал, когда уедет генерал Лафайет, чтобы лечь спать.
— Таким образом, пароль вам известен?
— Разумеется; зная, что я вернусь в Тюильри в час или два ночи, генерал сообщил мне его, чтобы меня не задержали.
— И этот пароль?
— Париж и Пуатье.
— Что ж, — сказали солдаты национальной гвардии, — все правильно.
Счастливо возвращаться, товарищ, и передайте королю, что нашли нас бдящими у дверей Тюильри из опасения, как бы он не сбежал.
И они расступились, пропуская всадника.
— Не премину, — отозвался тот.
И, пришпорив коня, он устремился в ворота и скрылся из виду.
— Не подождать ли нам, пока он выедет из Тюильри, чтобы узнать, виделся ли он с королем? — предложил один из патриотов.
— Ну, а если он заночует в Тюильри, — возразил другой, — нам что же, ждать до утра?
— И впрямь, — согласился первый, — и видит Бог, вот уже и король лег спать, и господин Лафайет ложится, пойдемте-ка и мы на боковую, и да здравствует нация!
Двадцать пять или тридцать патриотов хором подхватили клич: «Да здравствует нация! — и отправились спать, счастливые и гордые: ведь они слышали из уст самого Лафайета, что бегства короля из Парижа можно не опасаться.
Мы видели, как четверка крепких лошадей пустилась резвой рысью, увлекая за собой карету, в которой ехали король и его семейство; последуем же за ними, наблюдая все подробности путешествия, как наблюдали мы все подробности побега. Событие это так значительно само по себе и оказало столь роковое влияние на судьбу беглецов, что малейшее происшествие на их пути представляется нам достойным внимания и интереса.
К трем часам утра начало светать; в Мо переменили лошадей. Король проголодался, и решено было почать запас провизии. Этот запас состоял из куска холодной телятины, который вместе с хлебом и четырьмя бутылками шампанского без пены заранее был сложен в погребец графом де Шарни.
Поскольку ни ножа, ни вилок не было, король кликнул Жана.
Жан, как мы помним, было дорожное имя г-на де Мальдена.
Г-н де Мальден приблизился.
— Жан, — сказал король, — дайте-ка нам ваш охотничий нож, мне нужно нарезать телятину.
Жан извлек из ножен свой охотничий нож и поднес его королю.
Королева тем временем выглядывала из кареты и смотрела назад, несомненно надеясь увидеть возвращающегося Шарни.