Однако Шарни нашел выход из положения.
Он подошел к г-ну Дандуэну, который провожал глазами королевскую карету до поворота дороги.
Г-н Дандуэн почувствовал, как на плечо ему легла чья-то рука.
Он обернулся.
— Тише! — сказал Оливье. — Это я, граф де Шарни. На станции для меня не нашлось лошади; велите кому-нибудь из ваших драгун спешиться и дайте мне его лошадь: мне нужно следовать за королем и королевой! Я один знаю, где находится подстава господина де Шуазеля, и если меня там не будет, король останется в Варенне.
— Граф, — отвечал г-н Дандуэн, — я вам дам не лошадь моего драгуна, а одну из своих собственных.
— Согласен. От малейшего происшествия зависит спасение короля и королевской семьи. Чем лучше будет конь, тем больше у нас шансов!
И оба пошли по улицам, направляясь к квартире маркиза Дандуэна.
Перед уходом Шарни поручил одному кавалерийскому офицеру следить за каждым движением Друэ.
К несчастью, дом маркиза был расположен в пятистах шагах от площади.
Пока оседлают лошадей, пройдет еще не меньше четверти часа; мы говорим лошадей, потому что г-н Дандуэн тоже должен вскочить в седло и, исполняя приказ, полученный от короля, двигаться вслед за каретой в качестве арьергарда.
Вдруг графу де Шарни послышались громкие голоса, кричавшие: «Король!
Королева!»
Он бросился из дому, попросив г-на Дандуэна, чтобы тот велел привести ему коня на площадь.
В самом деле, весь город ходил ходуном. Как только г-н Дандуэн и Шарни ушли с площади, Друэ, точно он только этого и ждал, закричал во все горло:
— Карета, которая только что отъехала, принадлежит королю! И в ней едет король, королева и королевские дети!
И вскочил на коня.
Несколько приятелей попытались его удержать.
— Куда ты? Что ты хочешь делать? Что ты задумал?
Он ответил им, понизив голос:
— Здесь был полковник с отрядом драгун. Я не имел никакой возможности задержать короля: началась бы потасовка, которая могла плохо для нас обернуться. Но я сделаю в Клермоне то, чего не сделал здесь. Прошу вас только об одном: задержите драгун.
И он пустился галопом следом за королем.
Тут-то и поднялся тот крик, который долетел до ушей Шарни; он был вызван распространившимся слухом о том, что в карете ехали король с королевой.
На крик прибежали мэр и муниципальный совет; мэр потребовал, чтобы драгуны вернулись в казарму, поскольку уже пробило восемь часов.
Шарни все услышал: король узнан, Друэ ускакал; он задрожал от нетерпения.
В этот миг к нему подошел г-н Дандуэн.
— Лошадей! Лошадей! — издали закричал ему Шарни.
— Сию минуту их приведут, — заверил г-н Дандуэн.
— Вы вложили в кобуры моего седла пистолеты?
— Да.
— Они заряжены?
— Я сам их зарядил.
— Хорошо! Теперь все зависит от быстроты вашего коня. Я должен догнать человека, который опередил меня на четверть часа, и убить его.
— Как! Убить?
— Да! Если я не убью его, все потеряно!
— Черт побери! Тогда пойдемте навстречу лошадям!
— Обо мне не заботьтесь; займитесь своими драгунами, которых подбивают на мятеж. Вон, видите, как мэр перед ними распинается? Вам тоже нельзя терять времени, ступайте же, ступайте!
Тут подошел слуга с двумя лошадьми. Шарни наугад вскочил на ту, которая оказалась к нему ближе, вырвал из рук слуги уздечку, подобрал поводья, пришпорил и вихрем понесся за Друэ, не расслышав тех слов, что крикнул ему вслед маркиз Дандуэн.
А между тем эти слова, унесенные ветром, были очень важны.
— Вы взяли моего коня вместо вашего! — прокричал г-н Дандуэн. — Седельные пистолеты не заряжены!
Тем временем карета короля, впереди которой скакал Изидор, летела по дороге из Сент-Мену в Клермон.
Как мы уже сказали, день клонился к вечеру; пробило уже восемь часов, когда карета въехала в Аргоннский лес, с обеих сторон обступивший дорогу.
Шарни не мог предупредить королеву о помехе, вынудившей его задержаться: королевская карета отъехала прежде, чем Друэ объявил ему об отсутствии лошадей.
На выезде из города королева спохватилась, что ее кавалер уже не скачет рядом с дверцей кареты, но ни замедлить бег коней, ни расспросить форейторов было невозможно.
Раз десять, не меньше, высовывалась она из окна поглядеть назад, но никого не видела.
Однажды ей показалось, что она заметила всадника, который несся галопом на большом расстоянии от них, но всадника этого уже трудно было различить в наступавших сумерках.
В это же время — ибо для ясности изложения и чтобы ни одно обстоятельство этого ужасного путешествия не осталось в тени, мы будем переходить от одного действующего лица к другому, — в это же время, пока Изидор, исполняя роль курьера, скакал на четверть лье впереди кареты, пока сама карета катила по дороге из Сент-Мену в Клермон и углубилась в Аргоннский лес, пока Друэ несся вслед карете, а Шарни торопился вдогонку Друэ, маркиз Дандуэн вернулся к своему отряду и приказал играть сигнал .по коням.»
Но когда драгуны попытались выступить, оказалось, что улицы заполнены народом и лошади не могут сделать ни шагу вперед.
В середине толпы находилось три сотни солдат национальной гвардии в мундирах и с ружьями в руках.
Вступить в бой — а бой, судя по всему, предстоял жестокий — означало погубить короля.
Разумнее было остаться и утихомирить всех этих людей. Г-н Дандуэн вступил с ними в переговоры, осведомился у зачинщиков, чего они хотят, чего добиваются и чем вызваны все эти угрозы и изъявления враждебности.
Он рассчитывал, что король тем временем доберется до Клермона и найдет там г-на де Дамаса с его ста сорока драгунами.
Если бы у него под началом было сто сорок драгун, как у г-на де Дамаса, маркиз Дандуэн попытался бы прорваться, но он располагал только тремя десятками солдат. А что он может с тридцатью драгунами против трех-четырехтысячной толпы?
Только вести переговоры — и, как мы уже сказали, именно так он и поступил. В половине десятого карета короля, которую Изидор опередил всего на сотню шагов — так быстро гнали лошадей форейторы, — въехала в Клермон; она преодолела четыре лье, отделявшие один город от другого, за час с четвертью.
Этим отчасти объяснялось для королевы отсутствие Шарни.
Он нагонит их на подставе.