— Доктор! Неужто вы всерьез полагаете, что я должна довериться человеку, которому мы обязаны событиями пятого и шестого октября, и заключить договор с оратором, который публично оскорблял меня с трибуны?
— Ваше величество! Поверьте, что господин де Мирабо не виноват в том, что произошло пятого и шестого октября; всему виной голод, неурожай, нищета — они послужили причиной грозных событий; а завершила начатое ими дело мощная, таинственная длань… Может статься, что придет такой день, когда мне самому придется защитить вас от нее и сразиться с этой темной силой, преследующей не только вас, но и всех вообще коронованных особ; эта сила угрожает не только французскому трону, но всем земным тронам! Ваше величество! Я имею честь положить свою жизнь к вашим ногам и к ногам короля, и это так же верно, как то, что господин де Мирабо не причастен к тем страшным дням: он узнал из записки во время заседания Национального собрания, как и все другие... ну, может быть, чуть раньше других депутатов, что народ двинулся на Версаль.
— Будете ли вы также отрицать то, что общеизвестно: что он оскорблял меня с трибуны?
— Ваше величество! Господин де Мирабо принадлежит к породе людей, которые знают, чего они стоят, и приходят в отчаяние, когда, понимая, на что они способны и какую помощь они могли бы оказать, они видят, что короли не желают пользоваться их услугами. Да, чтобы обратить на себя ваше внимание, господин де Мирабо готов пойти даже на оскорбления, потому что он скорее согласится на то, что славная дочь Марии-Терезии, королева и женщина, бросит на него гневный взгляд, нежели совсем не будет смотреть.
— Итак, вы полагаете, господин Жильбер, что этот господин согласится перейти на нашу сторону?
— Он всецело принадлежит вам, ваше величество; Мирабо, удалившийся от трона, — это вырвавшийся на свободу конь: стоит ему почувствовать повод и шпоры хозяина, как он сейчас же выезжает на ровную дорогу.
— Но он же состоит на службе у герцога Орлеанского; не может же он служить всем сразу!
— Вот в этом-то, ваше величество, как раз и кроется сшибка.
— Разве господин де Мирабо не состоит на службе у герцога Орлеанского? — переспросила королева.
— Вот сколь малое отношение он имеет к герцогу Орлеанскому: узнав, что принц, испугавшись угроз генерала де Лафайета, уехал в Англию, он скомкал записку господина де Лозена, сообщавшего ему об этом отъезде, со словами: «Существует мнение, что я принадлежу к числу сторонников этого человека! А я бы не взял его и в лакеи!» — Ну, это меня с ним несколько примиряет, — попытавшись улыбнуться, молвила королева, — и если бы я поверила, что на него в самом деле можно положиться…
— Что же тогда?
— ..Я, возможно, не стала бы столь же яростно, как король, возражать против того, чтобы с ним объединиться.
— Ваше величество! На следующий день после того, как народ привез из Версаля королеву, короля и членов королевской семьи, я встретился с господином де Мирабо…
— Опьяненным своим успехом?
— Напуганным грозившими вам опасностями, а также бедами, которые вам еще суждено пережить.
— Неужели? Вы в этом уверены? — с сомнением переспросила королева.
— Хотите, я повторю вам его слова?
— Да, вы мне доставите удовольствие.
— Вот они, слово в слово; я постарался их запомнить в надежде, что смогу однажды повторить их вашему величеству: «Если вы знаете способ заставить короля и королеву вас выслушать, убедите их в том, что можно считать Францию погибшей вместе с ними, если королевская семья не покинет Париж. Я подготавливаю план их вывоза. В состоянии ли вы заставить их поверить в то, что они могут на меня положиться?» Королева задумалась.
— Значит, господин де Мирабо тоже считает, что мы должны уехать из Парижа?
— Так он думал тогда.
— А разве с тех пор он изменил свое мнение?
— Да, если верить записке, которую я получил полчаса тому назад.
— От кого эта записка?
— От него.
— Можно ли на нее взглянуть?
— Она адресована вашему величеству. Жильбер достал записку из кармана.
— Надеюсь, ваше величество извинит, что письмо написано на листке из ученической тетрадки в клеточку и на стойке винной лавки, — предупредил он.
— Это пусть вас не беспокоит: и бумага и пюпитр — все соответствует политике, проводимой в настоящее время. Королева взяла записку и прочитала:
«Сегодняшнее событие коренным образом все меняет.
Из этой оторванной головы можно извлечь немалую выгоду.
Национальное собрание испугается и потребует введения закона военного времени.
Господин де Мирабо может это поддержать и поставить вопрос на голосование.
Господин де Мирабо может поддержать ту точку зрения, что единственное спасение — в передаче силы вновь в руки исполнительной власти.
Господин де Мирабо может напасть на господина Неккера по вопросам продовольствия и сместить его.
Если кабинет министров Неккера будет сменен правительством Мирабо и Лафайета, господин де Мирабо берет всю ответственность на себя».
— Почему здесь нет подписи? — спросила королева.
— Я уже имел честь доложить вашему величеству, что получил записку из рук самого господина де Мирабо.
— И что вы об этом думаете?
— Я полагаю, что господин де Мирабо совершенно прав и что только предлагаемый им альянс может спасти Францию.
— Ну хорошо! Пусть господин де Мирабо передаст мне через вас докладную записку о нынешнем положении и проект кабинета министров; я доведу все это до сведения короля.
— А вы, ваше величество, намерены это поддержать?
— Да.
— В таком случае господин де Мирабо, не откладывая, может уже сейчас в качестве залога поддержать введение в силу законов военного времени и потребовать передачи власти исполнительным органам, не так ли?
— Да.
— Можно ли в обмен на это пообещать ему, что в случае скорого падения господина Неккера проект кабинета министров Лафайета и Мирабо будет принят благосклонно?
— Мною? Нет. Я готова доказать, что умею жертвовать своим самолюбием ради блага государства. Но, как вам известно, я не могу отвечать за короля.
— Поддержит ли нас его высочество?
— Я думаю, у его высочества — свои планы, которые не позволили бы ему поддержать чужие намерения.
— Имеет ли королева какое-нибудь представление о планах его высочества?
— Я полагаю, что его высочество придерживается первоначального мнения господина де Мирабо, то есть что король должен покинуть Париж.