– Зачем же тогда?.. – конец вопроса Захар выговорить не успел.
Решившие, что все уже готово, разбойники дружными усилиями начали спускать шлюпку на воду. Связанных пассажиров несколько раз сильно встряхнуло и ударило о металлический борт. Купец застонал, а студент цветисто выругался.
– Как только ты с глаз скрылся, сразу почувствовал, что назад можешь и не воротиться, – запоздало ответил паломник, когда лодка опустилась на волны. – Подумал, что, если пароход снова вперед двинется, ты от дела откажешься и, глядишь, выживешь.
– Так оно и вышло, – опустил голову ямщик.
– Что вы там завели! – возмущенно вклинился в разговор Митрофан. – Кто знает, что с нами делать-то будут? Не говорят, проклятые!
– Что тут думать? – попытался пожать связанными плечами Захар. – В бочку эту, поди, пороха набили. Сейчас отплывут от нас подальше и начнут расстреливать. Да еще и ставки делать, в кого попадут и с какого раза. Ну, а если бочку заденут, то всем нам конец…
– Вот развлекаются, изверги! А почто одежду сняли? – озаботился дотошный студент.
– А это чтобы в тумане нас издали видно было, – ответил теперь уже Григорий. – Темная-то одежа не шибко заметна, а рубахи у всех светлые, вот по ним-то они палить и станут.
Студент заерзал на месте, пытаясь высвободить руки из тугой веревочной петли. Лодку закачало, и она почерпнула немного воды левым бортом.
– Прекрати! – прикрикнул на него Захар. – Если мы сейчас в воду свалимся, то все дружно ко дну пойдем.
– А что, лучше будет, когда все дружно на воздух взлетим? – ехидно ответил Митрофан, но возиться тем не менее перестал.
Лодка медленно дрейфовала по течению, крутясь и поворачиваясь без управления. Катер разбойников отцепился от парохода и, испуская тучи дыма, потарахтел обратно к устью Белой речки. А сам пароход, не сбавляя скорости, несся вперед к конечному пункту своего путешествия – городу Казани.
Туман теперь уже плавал отдельными клочьями, и рассчитывать на то, что он поможет пленникам скрыться от разбойников, не приходилось.
– С чего ты взял, что в бочке порох? – Неугомонный Митрофан не мог смириться с неизбежным. – Может, это они так издеваются – хотят, чтобы мы от страха в штаны понаделали?
– Если тебе от этого легче, можешь так и считать, – пробурчал в ответ Захар.
Он тоже осторожно шевелил пальцами в надежде найти слабое место в узлах разбойников, но путы были надежные. Григорий сидел неподвижно и очень напряженно; немного знавший его ямщик не сомневался, что крестьянин молится. Что и говорить, самое время подумать о душе!
– Как лютуют, проклятые… Сил моих больше нет. Слаб я… – Сдавленное хрипение раздалось со стороны полуобморочного купца. Похоже, к нему начинало возвращаться сознание.
Захар тут же повернулся к этому крупному мужчине, которому на его глазах выворачивали суставы, и, сожалея, что ничем не может облегчить его страдания, произнес:
– Здесь нет разбойников. Мы все в лодке и связаны, но никто не будет вас тут мучить.
Купец повернул к Захару свое пепельно-бледное лицо и снова разлепил запекшиеся губы:
– Мы одни тут? Это славно… Так, значит, тому и быть! Расскажу тебе, коли так судьбе угодно! – Затуманенные глаза купца тускло блеснули, и он насколько мог развернулся к Захару. – Икона у меня была древняя, до раскола писанная, в драгоценные оклады одетая… Ее-то им и надо было!
Купец замолчал, переводя дыхание. Григорий закончил молиться и, наклонившись к Митрофану, начал что-то ему разъяснять. Студент сосредоточенно кивал и смотрел на крестьянина с уважением.
Лодку тем временем подхватило течение, и она ускорила свое движение, а это означало, что пальба со стороны разбойничьего катера должна была начаться с минуты на минуту. Купец же ничего этого не замечал, главным для него сейчас было рассказать что-то важное хоть кому-нибудь. И ближе всего к нему оказался Захар.
– Чуял я, что путь опасный будет, потому икону саму не взял, а только один оклад прихватил. Чистое золото да самоцветы разные – смотреть душа радуется даже у тех, кто без веры… Вот этот-то оклад они у меня и вырвали… Нет во мне силы истинной, не стерпел и сам указал, где его спрятать успел.
Купец снова надолго замолчал, собираясь с силами, его губы дрожали, а слова иногда вылетали слишком тихими, но Захар внимал ему практически не дыша.
Тем временем Григорий и Митрофан совместными усилиями ухитрились снять одну из веревок, крестообразно перепоясывавших бочку сверху. Нужно было снять еще одну, но для этого требовалась помощь Захара или купца.
– Хватай здесь и тяни одновременно со мной, – твердил ему с одной стороны Григорий.
А с другого бока купец снова завел свой рассказ:
– Саму-то икону я дома оставлять не стал. Передал на хранение надежному человеку, который через день после меня в путь двинулся. По тракту еще едет, поди… Но самое-то главное не это, а то, что остатки старого жемчужного оклада я спрятал да никому про то не сказывал. Так и пропадет добро!
– Зачем икону-то повез куда-то? – прохрипел Захар, занятый тем, что вместе с паломником изо всех сил тянул веревку в сторону и вниз. Она постепенно продвигалась.
– По обету, еще моим дедом данному, нужно ее было в монастырь передать, коль скоро внук его единственный выздоровеет и дело продолжить сможет. Вот я-то выжил и решил дело сделать, как дед обещал. Коли обещаешь мне, что икону в монастырь отдашь, то укажу, где она спрятана. Оклад давно уже мои родные по жемчужинам разбирать стали. Как трудные времена настанут, так и отщипнут одну, продадут и выкарабкаются из долгов.
– А сам-то чего себя хоронишь? – удивился Захар.
– Мы тут такие же покойнички, как и ты! – усмехнулся студент.
Наконец веревка слезла с крышки бочки – самое сложное было позади. Теперь если четверо пленников вместе начнут продвигать обвязку бочки, к которой они все примотаны, вверх, то смогут совсем ее снять!
– Больно болтливые покойнички! Быстрее тащите веревку вверх, может, успеем до стрельбы! – поторопил пленников Григорий.
– Ой, не могу, ребятушки! – застонал купец. – Что хотите делайте, но только этого не смогу!
Его вывернутые суставы не позволяли поднимать руки без страшной боли, пронизывающей все тело.
– Тогда вниз! – решительно приказал Распутин. – Снимем через низ, а бочку в воду сбросим.
Мужики начали опускать связанные кисти рук, для этого им приходилось и самим сползать все ниже на дно лодки. Перекрученные веревки поначалу двигались с трудом и застревали. Купец стонал и скрипел зубами – вывихнутые суставы превращали для него это в очередную пытку. Его рассказ был, разумеется, прерван.
Разбойники наконец обратили внимание на странные движения на спасательной шлюпке. Недолго думая, они открыли стрельбу. Пленникам помогло то, что лодку сильно кружило течение, и несколько пуль просвистело мимо, одна впилась в борт, и наступило недолгое затишье – разбойники перезаряжали ружья.