Болдуин сделал несколько шагов в темноту и вдруг увидел небо с мерцающими звездами, и почувствовал, как горло ему сдавила какая-то чужая непреодолимая сила. Он стал задыхаться и потерял сознание.
– Где этот рыжий? – этот вопрос на ломаном английском языке услышал сержант-майор через мгновение и почувствовал, как кто-то хлещет его по щекам. Придя в себя, Болдуин понял, что пребывал в беспамятстве не мгновение, а гораздо больше, потому что он был уже не на улице, а сидел на своей койке в ярко освещенном трейлере со связанными за спиной руками.
Над ним стоял какой-то афганец в полосатом халате с десантным советским автоматом на груди. Из-за его спины выглядывали бородатые личности, всем своим видом демонстрировавшие отнюдь не миролюбивые намерения.
– Где этот рыжий? – опять повторил свой вопрос афганец, судя по властному выражению лица привыкший повелевать, и сунул ему распечатанный на цветном лазерном принтере портрет лейтенанта Томми.
Сержант не ответил, пытаясь понять, что же произошло. Пока ясно было одно – он оказался в плену в собственном трейлере, и моджахеды, захватившие его, требуют сказать, где находится лейтенант.
– Я уорент-офицер армии Ее Величества Ральф Болдуин, – представился сержант-майор. – Кто вы такие?
– Ты не понял вопроса? Где этот рыжий? – еще раз спросил афганец и коротко, без размаха, но весьма чувствительно ударил сержанта-майора по щеке. В голове у Болдуина зазвенело.
– Я не знаю, о ком вы спрашиваете, – твердо ответил разозленный оскорбительным ударом сержант-майор. – Я требую относиться ко мне с подобающим уважением. Иначе я вообще не буду с вами разговаривать.
– Ты хочешь нас напугать?
– Я всего лишь требую к себе должного уважения.
– Ты делаешь ошибку. Ты все равно скажешь, где этот рыжий, но я буду злой. Ты хочешь, чтобы я был злой?
– Я только требую к себе уважения.
– Мы вас уважаем. Мы вас уважаем больше, чем вы нас. Покажите этому барану, как мы их уважаем. Мы уважаем вас, как баранов.
Афганец отдал несколько команд на своем языке, и в трейлер втащили тело часового, которого и выходил проверить Болдуин. Солдат был весь в крови, но был еще жив. Несколькими пощечинами его привели в чувство.
– Твой командир этот? – спросил афганец у солдата, указывая на сержанта-майора. – Ты меня слышишь?
– Да, – с трудом открыв рот, ответил солдат.
– Этот?
– Да, – подтвердил солдат.
– А ты знаешь, где этот рыжий офицер? – Афаганец показал фотографию лейтенанта Томми Уэльса.
– Он ушел с отрядом майора.
– Куда?
– Я не знаю, честное слово, я не знаю. Я все сказал, все, что знаю. Не бейте меня. Мне очень больно.
– Я не верю тебе! – строго сказал афганец. – Ты говоришь неправду. И ты будешь наказан.
Он повелительно кивнул в сторону солдата, и тотчас один из головорезов, громадный таджик с лохматой темно-каштановой бородой, вытащил из-за пояса широкий слегка изогнутый нож.
– Что вы делаете?! – крикнул Болдуин. – Вы ответите за это!
– Что мы делаем? – с притворным удивлением спросил афганец. – Сейчас увидишь.
Моджахед взял левой рукой израненного часового за нос, как иногда делают брадобреи, когда сбривают у клиента усы, и легко, одним движением, отрезал солдату кончик носа. Солдат закричал диким голосом, но тут же захлебнулся хлынувшей кровью и стал мучительно кашлять, выплевывая кровавые сгустки, а затем потерял сознание.
– Убрать падаль, – распорядился афганец и повернулся к сержанту-майору. – Так куда ушел этот рыжий?
«Брадобрей» вытащил часового за ноги из трейлера и тут же вернулся.
Уорент-офицер молчал. Ему было очень страшно, но он давал присягу и решил молчать.
– То, что не знает простой солдат, должен знать его командир, – сказал главарь афганцев, приказы которого выполнялись без промедления. – Но ты ведь не хочешь с нами говорить?
– Нет, – нашел в себе силы ответить Болдуин. – Я не буду с вами говорить.
– Тогда ты будешь кричать, – спокойно отреагировал главарь. – Очень громко кричать и сожалеть о том, что не хотел с нами говорить. Ты командир – мы не будем тебе отрезать нос. Мы отрежем тебе что-нибудь другое.
Афганец вновь кивнул головой, произнеся несколько слов на своем языке. К Болдуину подскочили двое моджахедов и бросили его на пол, а третий, тот самый брадобрей с окровавленным ножом, стал стягивать с сержанта-майора штаны.
– Не-е-е-т! – закричал изо всех сил сержант-майор, выгибаясь на полу под тяжестью двух головорезов.
– Ты все-таки хочешь что-то сказать? Или будешь только кричать? – с ехидной ухмылкой поинтересовался главарь.
– Да! Да! Да! Я все скажу. Не трогайте меня! Пожалуйста, не трогайте меня! Я все скажу.
Главарь вновь отдал какую-то команду, и Болдуина вновь усадили на койку.
– Рассказывай.
– Какой-то парень из этой деревни сказал, что знает, где в горах засеяно большое поле мака, и майор решил проверить. Он возглавил отряд. Секонд-лейтенант ушел вместе с ним. Тот самый рыжий, о котором вы спрашиваете.
– Куда они ушли?
– Этот парень говорил, что это где-то в горах, вверх по течению ручья. Куда именно они пошли, я не знаю. Я правда не знаю. Клянусь!
– Ты хоть понимаешь, чем клянешься? – вновь оскалился главарь. – У Наджиба очень острый нож. Очень острый.
– Да! Да! Я все понимаю. Пожалуйста, не надо, – попросил сержант-майор и заплакал.
– Что за парень, как его зовут?
– Я не знаю. Я слышал его имя, но не запомнил. Мне ни к чему. Понимаете? Зачем мне его имя? Вы же понимаете?
– Понимаю. Я понимаю, что ты ничем не лучше своего солдата. Даже хуже, – мрачно заметил афганец.
– Он единственный, кто говорил в кишлаке по-английски, – торопливо прокричал сержант-майор, мотнув головой, чтобы сбросить слезу, бежавшую по щеке. – Очень плохо, но говорил. И еще у него есть сестра, которая говорила хорошо.
– Азизулло? – воскликнул главарь и посмотрел на своих подчиненных.
Наджиб, поймав взгляд начальника, быстро вытер окровавленный нож о подушку на кровати, сунул его за пояс и исчез за дверью трейлера.
– У тебя должна быть связь с отрядом майора, – вновь приступил к допросу главарь.
– Мы полдня пытались с ним связаться, но он был недоступен.
– Что значит «недоступен»?
– На его частоте какие-то помехи, сплошной вой и скрежет.
– Сейчас тебе развяжут руки, и ты свяжешься с отрядом майора. Уточнишь, где он. Скажешь, что отражаешь нападение и просишь помощи.